Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [13]

– Он просит меня передать вам, что рулевой не может определиться с курсом, – начал переводить Петрос. – Пока темнота и шторм не позволяют разглядеть берег, ему не определить наше местонахождение.

Хотя весть была неприятной, никто не вздумал возражать моряку, поскольку днем справа по борту были замечены обрывистые утесы – стоит галере приблизиться к земле, и она будет разбита в щепы, если только не удастся обнаружить притаившуюся во тьме бухточку или гавань. Георгиос снова заговорил, и Петрос навострил уши.

– Капитану никогда не доводилось видеть такого свирепого шторма, господин. Любой матрос знает, говорит он, что женщины и мертвецы на корабле предвещают несчастье. Но вот о приносящих несчастье королей слышит впервые.

– Ну и чудеса, – отозвался Ричард. – Мне как раз пришла такая же мысль, но насчет пиратов.

Когда его шутку перевели Георгиосу, тот улыбнулся, но то была лишь бледная тень обычной бодрой ухмылки. Прежде, чем он успел ответить, с палубы донесся крик. Все в шатре напряглись, ибо хоть и не разумели греческого, значение тревожного предупреждения поняли – приближается еще одна чудовищная волна.

Корабль вздрогнул как умирающий зверь. Вал был таким крутым, что нос галеры устремился к небу, а люди держались изо всех сил, зная, что худшее впереди. Корабль погрузился в белую пену, вода залила палубу. А затем началось падение в бездну, и в мире не осталось ничего, кроме кипящего моря. Ричард слышал перепуганные вопли «Иисусе!» и «Пресвятая Матерь!». Стоявший рядом Арн причитал по-немецки. Штевень совершенно зарылся в воду, и король не сомневался, что «Морской волк» обречен навеки упокоиться на дне Адриатического моря.

– Господи Боже, молю тебя, спаси нас, рабов твоих! – Голос Ричарда, привычный отдавать приказы на поле боя, перекрыл шум бури. – Дай нам достичь безопасной гавани, и я пожертвую сто тысяч дукатов на постройку твоего храма в том месте, где мы сойдем на берег! Не позволь тем, кто принял крест, сгинуть в море без христианского погребения!

Море продолжало обрушиваться на палубу, обдавая брызгами и мешая дышать. Но затем нос галеры стал всплывать, выбираясь на поверхность, и путешественники поняли, что пока еще не тонут. Они сгрудились, прижимаясь друг к другу, утирая пот и жадно хватая воздух. Петрос потянул Георгиоса за рукав, указал на Ричарда и зашептал что-то по-гречески. Глаза у пирата расширились, потом он рассмеялся.

– Он говорит, – сообщил Петрос, – что это ты спас нас, господин, так как разве мог Всевышний устоять перед такой огромной суммой – настоящим королевским выкупом.

Ричарду хватало ума не праздновать победу, пока битва еще не выиграна. Но ему было не до того, чтобы указывать на это Георгиосу, потому что снова накатила тошнота. Желудок уже давно вывернулся наизнанку и был пуст, но король чувствовал во рту горечь и, нашарив на поясе флягу с вином, отпил глоток, затем передал сосуд Арну – вид парня явно говорил, что ему укрепительное не помешает.

Клерк короля строго взирал на Георгиоса, поджав губы.

– Этот человек богохульник! – изрек он ледяным тоном.

Это обвинение заставило Ричарда мрачно усмехнуться.

– Фульк, он же пират. Эти ребята никогда не славились благочестием.

Клерк ничего смешного не увидел.

– Они прокляты, все до единого, – настаивал Фульк, и никто из присутствующих не имел желания или сил спорить с ним. Дождь несколько ослабел, но море продолжало яриться, подкидывая галеру. Через прорехи в шатре путешественники видели, что небо начинает светлеть, превращаясь из черного как смоль в темно-свинцовое. Когда Петрос вернулся с палубы, его загорелое лицо не было больше бледным, а на щеках играл румянец.

– Спиро узнал примету на берегу – это гора Срдж! – объявил он. – Рулевой говорит, что нам рукой подать до гавани Рагузы!

* * *

Выйдя на палубу, Ричард с облегчением обнаружил, что вторая пиратская галера следует за ними на некотором отдалении. Налетевший шторм разделил корабли, и король опасался, что «Морской змей» погиб вместе со всей командой. Когда ночь отступила, стал хорошо виден берег. Перед ними лежал густо поросший лесом остров – Петрос сообщил, что он называется Ла Крома, – а за ним располагался город Рагуза. Море оставалось бурным, и волны тяжело бились о белые скалы Ла Кромы, взметая в воздух фонтаны брызг. Рыцари подошли к стоящему у планширя Ричарду и с нетерпением следили за приближением к спасительной гавани. Но тут один из моряков Георгиоса, явно встревоженный, отвел вожака в сторону. Когда остальные пираты обступили своего капитана, Ричард забеспокоился:

– Петрос, что стряслось?

Молодой матрос поспешил на зов, уверенно ступая по палубе, хотя та была мокрой и плясала, как необъезженный конь.

– Вода поступает в трюм, лорд. Рулевой говорит, что до Рагузы нам не дойти, поэтому он попытается пристать к берегу Ла Кромы.

Ричард с шумом втянул воздух, потому как остров напоминал крепость, известковые утесы которой готовы были отразить любой натиск. И чем ближе подходила галера к ним, тем более неприступными они казались. Однако пираты не выказывали страха. С кормчим на руле они сели за весла. Когда суденышко обогнуло мыс, Ричард заметил под обрывом полосу пологого берега. Она была усеяна камнями, некоторые из них представляли собой настоящие валуны, но ничего лучшего под рукой не имелось.