Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [119]

* * *

Гийому де Лоншану срочно требовался глоток вина: он без передышки проговорил больше часа, и во рту у него пересохло. Но ему требовалось многое рассказать своему королю: про перемирие с его братом Джоном до ноября, про меры, предпринимаемые королевой-матерью и юстициарами по сбору выкупа и заложников, затребованных Генрихом, про успешную кампанию французского короля в Нормандии. Он обрадовался, узнав, что Ричарду уже известно о потере замка Жизор и предательстве, так как боялся приносить столь дурные известия. Он не сказал Ричарду ни о том, как враждебно его приняли в Англии, ни о новых унижениях, поскольку решил, что у короля хватает своих проблем. Вместо этого канцлер постарался говорить жизнерадостно, уверял Ричарда, что Губерт Вальтер, должно быть, уже рукоположен в архиепископы, упирал на верность королевских подданных и так пылко восхвалял королеву-мать, что Ричард пошутил, не влюбился ли в нее Гийом. Но ничто не обрадовало короля сильнее, чем привезенные канцлером письма от Алиеноры, Отто, Губерта Вальтера, юстициаров и английских лордов. Глядя, как Ричард перечитывает эти письма, Лоншан удивлялся, почему король не упоминает о своем дипломатическом триумфе во Франкфурте. Он считал, что для пленника это выдающееся достижение, но в свете молчания Ричарда предпочел не распространяться на эту тему.

– На рынке Вормса, по дороге к дворцу, я наткнулся на Фулька, сир. Он торговался с лавочником из-за сюрприза для тебя и рассказал о твоей встрече с германскими мятежниками. Хотел бы я оказаться в Париже, видеть злость и досаду французского короля, когда тот узнает, что ты обвел его вокруг пальца!

Ричард оценил дипломатичность своего канцлера: тому удалось подчеркнуть единственную чистую радость от франкфуртского подвига – грядущие печали Филиппа Капета. Не желая пока говорить о самой встрече, он спросил:

– Говорил ли я тебе раньше, как меня удивило, что вы с Фульком так легко подружились? Я ожидал, что вы с первого дня будете на ножах, учитывая, какие вы оба бываете подчас колючие.

– В самом деле, мы оба терпеть не можем глупцов. И ни один из нас не славится своим тактом. И это в чем-то объединяет нас, – улыбнулся в ответ Лоншан. Уловив намек, он решил отложить обсуждение Франкфуртского совета до тех пор, пока король сам не заведет о нем разговор. – Сир, ты обмолвился, что у тебя есть для меня новое поручение?

– Ты прибыл в Вормс очень вовремя, Гийом: мы собираемся начать переговоры о новых условиях моего освобождения. Я полагаюсь на тебя: ты не позволишь Генриху высосать из меня кровь до последней капли, – за беззаботным тоном Ричарду не удалось скрыть горечь, только не от человека, знавшего его столь хорошо, как канцлер. – Затем я пошлю тебя во Францию. Хочу, чтобы ты попытался склонить французского короля к перемирию. Мне ненавистна сама мысль об этом, но иначе он проглотит всю Нормандию целиком, пока я здесь в плену.

Ему только что поручили дело, перед которым дрогнули бы и самые талантливые дипломаты, но Лоншан сделал карьеру именно благодаря подобным миссиям, и он как раз заверял Ричарда, что приложит все усилия, когда дверь отворилась и в покои влетел Фульк с «сюрпризом» для короля в руках – зеленым попугаем в клетке. Клерк надеялся, что птица позабавит Ричарда, но сейчас ее отодвинул на второй план другой принесенный им сюрприз.

– Сир, ты никогда не догадаешься, кого я встретил во внешнем дворе! – обычная хмурость Фулька совершенно испарилась, он сиял, пропуская вперед новых гостей. Морган и Гийен толкались, спеша войти в дверь, и затем перед ошарашенными немецкими стражниками развернулась сцена триумфального воссоединения. Их поразило, что английский король обнимает этих рыцарей как братьев. Они и вообразить не могли, чтобы их император оказал подобную честь человеку ниже по положению.

Ричарду был очень близок специфический дух солдатского товарищества, но особенно крепкие узы связывали его с двадцаткой храбрецов, отплывших вместе с ним на тех пиратских кораблях, и прежде всего с Морганом и Гийеном, бывшими рядом с ним в один из худших моментов его жизни. Убедившись, что они неплохо, насколько это вообще возможно, перенесли плен, он отступил и нахмурился.

– А где парень? Его что, не отпустили?

– Он боялся встретиться с тобой, сир, – грустно пояснил Морган. – Думает, что твои беды – это все его вина. Мы пытались его успокоить, говорили, ты не станешь его винить за то, что он сломался под пытками. Я думал, нам это удалось, но когда мы добрались до Вормса, Арн снова впал в отчаяние. – Морган был почти уверен, что Ричард не станет винить мальчишку, но короли не всегда терпимы к человеческим слабостям, и поэтому прибавил: – Он еще очень молод, монсеньор, даже моложе, чем мы думали – ему и пятнадцати нет…

– Иди и найди его, Морган, и приведи сюда. А будет упираться, скажи, что это приказ короля.

Только после того как Морган ушел, Ричард заметил попугая. Он много знал о соколах, но ничего о домашних птицах и с сомнением смотрел на подарок, но Фульк настаивал, что это хорошая компания. Впрочем, когда Фульк засунул руку в клетку и тут же был укушен, король признал, что в этой затее что-то есть. Он, Гийен и Лоншан смеялись над бессвязными ругательствами клерка, когда дверь открылась и Морган наполовину уговорами, наполовину тычками завел Арна в комнату.