Королевский гамбит - [58]

— Нашел карту? Нашел? — спросил Левченко. — Порядок. Слушай, Сарычев, может быть… ну ее к черту, Великую Германию! Пусть Гитлер сам воюет! Давай заберемся в деревеньку поглуше и отсидимся. Как?

Остапенко и Ухов с интересом и явным одобрением прислушивались к его словам.

— Отсидеться хочешь? — грубо проговорил Соколов. — Не выйдет! Я диверсант двести пятьдесят шесть, ты — триста второй, Ухов — сотый, а Остапенко… — майор умышленно называл номера.

— Да, дела-а, — глухо выдавил Остапенко. — А если?.. — он посмотрел на Соколова тяжелым взглядом и замолчал на полуслове.

— Если — отставить! — вызывающе приказал Соколов. — Пошли! Ухов и Остапенко поочередно несут рацию! Левченко — взрывчатку. Я — провиант. — Майор повел группу через бурелом. “Куда исчезла карта?.. — думал ©н. — Почему Крафт проделал все это так скоропалительно?”

Боязно шагать лесом в полумраке по бездорожью. Каждый пень или корень кажутся притаившимся человеком.

Когда стало совсем светло, в кустах устроили дневку. Расположились так, чтобы сразу же при случае нападения можно было бы занять круговую оборону. Ухов, повозившись немного, настроил рацию на нужную волну и вызвал Крафта.

Гауптман поздравил Соколова с благополучным началом операции и порекомендовал действовать решительно и быстро.

— Возвращайтесь поскорее, — почему-то взволнованно приказал он. — В квадрате сорок четыре немецкие войска предупреждены о вашем возможном появлении. Пароль “Гамбург”.

Ухов свернул рацию.

“Квадрат сорок четыре, — думал майор. — Неужели я обронил карту во время прыжка?”

Пообедали галетами и пресным соевым шоколадом. Подремали до вечера, дежуря по очереди. В сумерках Соколов разбудил всех. Поеживаясь, Ухов и Остапенко упаковывали рацию. Левченко, приплясывая, закинул за спину ящик со взрывчаткой. Соколов сложил остатки провизии в рюкзак, сориентировался и повел группу на восток. Обойдя излучину какой-то речки, они углубились в лес и сразу же заметили меж стволами людей.

— Кто-то идет. И не один идет… — зашептал Левченко, распластавшись на земле. — Пар-ти-за-ны…

— Слушай, Сарычев, — низко пригнувшись, проговорил Ухов, — не вздумай сопротивляться.

— Ложись! — зло выкрикнул Соколов. — Ложись, тебе говорят! К бою!

— Не надо стрелять, Сарычев! — скулил, не переставая, Левченко. — Давай поднимем руки! Придем к партизанам и скажем, что из немецкого плена бежали. Давай, Сарыч ее…

В ответ на это Соколов спокойно вскинул пистолет и поймал на мушку ближайшую фигуру. Он еще не решался стрелять. Люди шли цепью, но слишком по-уставному. Точные интервалы, одинаково изготовленные к бою автоматы, даже ноги выбрасывались вперед, словно по команде, одновременно. “Муштра. Не люди, механизмы, — мелькнуло в голове у Соколова. — Неужели гитлеровцы?.. По времени, которое мы находились в воздухе, самолет перелетел линию фронта. Карта? Усмешка гауптмана? Неожиданное задание без подготовки. Последняя беседа со Штаубергом… А время в воздухе? Да, но самолет мог сделать круг…” Соколов выстрелил, фигура покачнулась, упала.

— Не стреляй, — крикнул, вскакивая и бросаясь на Соколова, Ухов. — Ей!..

Майор увернулся от жилистых пальцев разъяренного Ухова, привстал и рукояткой пистолета ударил радиста в висок. Ухов обмяк.

— Приведи его в себя, — приказал Соколов, полуобернувшись к Остапенко. — И не вздумай валять дурака.

Из-за коряги кто-то прокричал:

— Мы партизаны! Кто вы?

— Ответь, что военнопленные, — плаксиво ныл Левченко. — Сарычев, перейдем к ним, перейдем. Убьют ведь.

— Сдавайтесь! — опять прокричали из-за коряги. — Гарантируем жизнь и свободу. Вы русские?

— Русские, — откликнулся Соколов, — Но служим Великой Германии, — и опять выстрелил.

Странным было то, что, обладая численным превосходством, партизаны вели себя не по-русски, слишком боязливо, даже не стреляли.

— Гранаты к бою! — громко подал команду Соколов и, приподнявшись над кустами, выдернул из лимонки кольцо.

И тогда только, наконец, из сгустившейся темноты донеслись слова, которых уже с уверенностью ждал он.

— Двести пятьдесят шестой, приказываю прекратить стрельбу. Ваша группа находится в расположении частей генерала Крюгеля.

— Пароль?

— Гамбург!

Соколов швырнул гранату в другую сторону и, когда в буреломе ахнул взрыв, спокойно вывел из укрытия потрясенных всем происшедшим диверсантов.

Еще одна проверка ничего не принесла гауптману Крафту. Зато майор заполучил троих. Судьбы их были теперь в его руках.

…Николай старался ни чем не помешать углубившемуся в раздумье командиру, а когда тот, стряхнув неприятный груз воспоминаний, достал сигарету и закурил, коротко доложил о том, что изучая окрестности Вецаки, группа случайно встретила на дороге мотоциклиста, который оказался фельдъегерем и вез в школу пакет с приказом какого-то оберста Мюллера. В приказе точно обозначены примерный район и срок открытия стрельбища № 47/21.

— Плохо, — сказал Соколов. — Еще связь не установили, а приключений у вас хоть отбавляй. Надеюсь, без приказа вы больше на такие дела не рискнете идти? Нельзя, Николай, рисковать. Где раздобыли мундиры?

— У Яниса есть друзья…

— Понятно. А со стрельбищем. Раз мы проникли в секрет нацистов, надо будет воспользоваться этим. Ваша задача, Николай, проследить, где будет стрельбище. — Постарайтесь отбить у них охоту к подобным экспериментам. Подключите к операции через Яниса латышей. Они народ храбрый. И Мюллер на открытие прибудет? Организуй наблюдение за школой. Инженерную команду предполагается разместить у нас? Надо бы, Николай, дождаться, когда они закончат строительство, и произвести на щитах замену. Сделаете? Отлично. В отряд перешлите вот это. — Майор подал Николаю костяной мундштук. — До встречи. Я постараюсь бывать в кафе по пятницам. Тебе, Николай, и Михаилу с Демьяном ходить туда не рекомендую: все русские вызывают у немцев подозрение. На связь в кафе посылайте Яниса либо Галину. Пароль прежний. Не провожай. Проследите с Янисом вместе, нет ли за мной “хвоста”.