Королевский фаворит - [81]

— А если бы я пришел предложить вам свободу? — спросил спокойно граф.

— Дон Педро отказался бы! — поспешно ответила королева.

— Дон Педро примет такое предложение, — продолжал холодно Кастельмелор. — Он молод, перед ним еще целая жизнь, и так печальна смерть в двадцать два года, когда она является страшная и неизбежная во мраке тюрьмы!

Монах вздрогнул при этой ужасной угрозе, которая, как он знал, должна была исполниться.

— Кто осмелится умертвить брата короля? — спросил инфант с улыбкой презрительного недоверия.

Несколько секунд Кастельмелор молчал, потом вдруг выпрямился и надел шляпу.

— Я, в свою очередь, спрошу, — сказал он твердым и решительным тоном, — кто смеет называть себя братом короля… Король больше не существует, дон Педро Браганский.

Инфант и королева взглянули на графа с изумлением.

— Или, вернее, — продолжал Кастельмелор, — Португалия переменила повелителя, и теперь только дон Симон де Васконселлос Суза имеет право называть себя братом короля.

— Васконселлос! — повторила королева.

— Я знал, что они заодно! — закричал радостно дон Педро. — Я знал, что они похожи один на другого сердцем так же, как и лицом: оба изменники, оба лжецы!

— Нет! Нет! Это невозможно! — прошептала Изабелла.

Монах судорожно сотрясал гигантские камни стены. Эта сцена производила на него подавляющее впечатление.

— Васконселлос не мог поступить иначе, — сказал Кастельмелор.

— Ты лжешь! — кричал в ярости монах.

Королева молча опустила голову.

При виде этого монах, казалось, потерял всякое мужество и без чувств упал навзничь.

— Но оставим пока дон Симона, — продолжал Луи Суза. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить ему похвальное слово… Теперь вы знаете, дон Педро Браганский, что вы ничто. Ваш сан был отблеском власти вашего брата и уничтожился вместе с ней. Теперь король я.

Инфант осмотрелся, как бы ища шпаги.

— Ваша шпага вам ни к чему, — сказал, улыбаясь, Кастельмелор. — Повеление, лишившее вас ее, было последним приказом короля, вашего брата. Его слабая рука подписала ваш смертный приговор, но она не будет в состоянии защитить вас. Ваша жизнь принадлежит мне. По моему желанию вы будете через час или свободным человеком, или трупом. Не подадите ли вы, ваше величество, доброго совета вашему супругу!

Эти слова, казалось, заставили очнуться Изабеллу. В изумлении и испуге, она взглянула сначала на Кастельмелора, потом на инфанта.

— Увы, сеньор, — сказала она, — этот человек говорит правду: вы в его власти.

— Я сумею умереть, — отвечал твердо инфант.

— Нет! О! Сжальтесь надо мной, не говорите этого, — вскричала королева. — Я, безусловно, доверяла тому, кто нам изменил. Я верила… И вы погибаете из-за меня, из-за вашей жены. О! Я отдала бы всю мою кровь, чтобы спасти вас!

Инфант в восторге глядел на Изабеллу. Слезы счастья блеснули на его глазах. Он забыл Кастельмелора и весь свет, слушая этот голос, прежде такой суровый и холодный, который, наконец, произносил слова, похожие на слова любви.

— Благодарю!.. Благодарю вас! — прошептал он. — Но не плачьте, Изабелла, скоро я буду нуждаться во всем моем мужестве, чтобы достойно умереть.

Страшное волнение овладело королевой. Любовь ее к Васконселлосу казалась ей преступлением. Она хотела считать его преступным и не могла. Ее сердце не доверяло никаким доказательствам. Оно возмущалось против очевидности и вызывало в памяти благородное и гордое лицо Васконселлоса, как бы протестующее против этих ложных обвинений.

Что же касается инфанта, то она хотела пожертвовать ради него жизнью, взамен любви, которой не могла ему дать. Кастельмелор был тут; Кастельмелор, который столько раз ее оскорблял. Она готова была унизиться перед ним.

— Сеньор, — сказала она, — я прошу у вас сострадания.

— Я пришел сюда с мирными намерениями, — отвечал граф, — и оскорбления дон Педро не смогли поколебать моей решимости. Пусть он подпишет эту бумагу, и двери Лимуейро откроются перед ним.

Кастельмелор подал королеве пергамент с государственной печатью.

— Отречение от престола! — сказала Изабелла, прочитав бумагу.

— Никогда! — закричал с энергией принц. — Скорее тысячу раз смерть!

Монах все еще лежал без чувств на сыром полу тюрьмы. При падении его капюшон откинулся назад и слабый свет, проходивший через узкое окно, освещал его бледное лицо, на котором недавние муки оставили глубокие следы.

Вдруг ключ медленно повернулся в замке, и дверь в келью тихо отворилась. Какой-то человек вошел и бросил вокруг себя быстрый взгляд. Лицо его было закрыто маской. В правой руке он держал шпагу; левая сжимала рукоятку кинжала.

Сначала он ничего не видел; но мало-помалу глаза его привыкли к темноте; тогда он заметил лежащего на полу монаха и осторожно подошел к нему. Став на колени, он несколько минут молча разглядывал его лицо. Потом он отвязал фальшивую седую бороду, под которой оказался бритый подбородок.

Взгляд незнакомца блеснул ненавистью.

— Это он!.. — прошептал он. — Я угадал! О! Даже через семь лет узнаешь того, чья рука коснулась вашего лица… Семь лет! Семь лет изгнания, которому он был виной!

— Я думаю, что теперь настал час мщения! — прибавил он с глухим смехом.