Королевский фаворит - [65]

— Примите и мою благодарность, сеньор, — сказал в свою очередь инфант голосом, в котором горечь и гнев боролись с церемонной любезностью. — Но сколько чудес случилось в одну минуту! Я понимаю, что вас могли принять за вашего брата, так как я сам часто ошибался, но откуда, позвольте узнать, происходит это знание английских интриг? С какого времени имеете вы право содержать за свой счет солдат? Что значит…

— Простите мне, ваше высочество, — перебил Васконселлос, — но объяснение было бы слишком длинно, и я считаю его бесполезным…

— А я требую его, сеньор!

Васконселлос почтительно поклонился.

— Я хотел бы прежде переговорить с королевой, — сказал он.

— Сеньор, — отвечал инфант, — ваше поведение увеличивает мои подозрения, и я приказываю…

— Оставьте нас вдвоем, брат, — твердо произнесла королева.

Но инфант перешел границы своей обычной скромности.

— Мне очень жаль, — вскричал он, — что я не могу вам повиноваться, но этот человек окружен таинственностью! Вы думаете, что он явился вас спасти; я также хочу так думать; однако речь идет о такой драгоценной особе…

— Упрямый и подозрительный ребенок, — прошептал Васконселлос, — такого ли короля нужно Португалии?

— Отвечайте сеньор, — снова потребовал инфант, — достаточно двух слов.

Васконселлос вынул записку и передал ее инфанту.

— Я знал ваше высочество, — сказал он, — и предвидел, что подобное может произойти; прочитайте эту записку.

В записке было следующее:

«Ваше счастье на этом свете зависит от Васконселлоса, положитесь на него.

Монах».

Глава XXVII. ПОЛНОЧЬ

Инфант несколько раз перечитал записку. Наконец он взглянул на Васконселлоса, стараясь проникнуть в его мысли; тот спокойно выдержал этот взгляд.

— Это действительно почерк монаха, — прошептал инфант, — но от какой опасности он хочет меня защитить…

— Пока это тайна между мной и монахом, — отвечал Васконселлос.

— Я удаляюсь, — сказал принц, подумав несколько минут. — Но я не могу довериться вам, несмотря на рекомендацию монаха, которого я уважаю и который уже доказал мне свою преданность, но которого внутренний голос заставляет меня избегать. Итак, я удаляюсь, но не для того, чтобы повиноваться его таинственным приказаниям, но из уважения к желанию ее величества.

Королева рассеянно ответила на глубокий поклон, который последовал за этими словами. Она с трудом сдерживала свое нетерпение.

— Идите к себе, мои милые дети, — сказала она молодым девушкам после ухода дона Педро, — я позову вас, когда будет надо.

— Потрудитесь сказать его высочеству принцу инфанту, что ее величество просит его не выходить пока из дворца; ей необходимо будет через некоторое время с ним переговорить, — добавил Васконселлос.

Васконселлос и королева остались одни. После ночной сцены в отеле Суза это случилось в первый раз. Изабелла не скрывала своего волнения. Васконселлос молчал, и это молчание еще более смущало королеву. Чтобы выйти из такого положения, она первая решилась прервать молчание.

— Что вы мне хотели сказать, дон Симон? — спросила немного дрожавшим голосом королева.

— Государыня, — отвечал Васконселлос, — я пришел к вам по одному очень важному делу… Но прежде позвольте мне предложить вам один вопрос: надеюсь, что теперь, когда над вами уже не тяготит грубая тирания, вы отказались от мысли, погрести себя навеки в каком-нибудь монастыре?

— Я не знаю… Я еще колеблюсь… Свет считает меня супругой короля; чем можно быть после этого, как не невестой Христовой? Чтобы поступить иначе, нужно иметь в оправдание взаимную и страстную любовь.

— Можно поступить иначе, государыня; были примеры, что королевы удерживали за собою трон после падения своих супругов.

— Я не понимаю вас, дон Симон.

— В свою очередь, я тоже колеблюсь, государыня, — с жаром произнес Васконселлос. — Я колеблюсь, потому что теперь я уклоняюсь от пути, который я предначертал себе, и отступление это мне кажется преступлением против принесенной клятвы, изменой своему долгу; к тому же… Выслушайте меня, государыня… О! Поддержите меня! Я люблю вас!

Слова эти он проговорил хриплым и задыхающимся голосом. В ту же минуту он спохватился и готов был бы пожертвовать своей жизнью, чтобы только взять назад свои слова.

— Вы любите меня! — воскликнула королева, страстно взглянув на Симона, но глаза ее встретили суровый и холодный взгляд Васконселлоса.

— Бывают минуты, — сказал он, — когда страсть овладевает человеком, и тогда вся жизнь, хотя бы полная самоотвержения и мужества пропадает даром и обесчещивается одним каким-нибудь словом…

После минутной паузы он снова продолжал тихо:

— Я произнес такое слово, государыня, тогда, когда его нужно было скрывать от вас под страхом вашего презрения ко мне, или быть подлецом в своих собственных глазах.

— Что! — вскричала Изабелла. — Разве преступление любить?..

— Имейте сострадание ко мне! Ради вас я уничтожил в себе воспоминание о немногих днях, составлявших все счастье моей молодости! Ради вас уничтожил я воспоминание о первой и единственной моей любви, потому что другая любовь, более могущественная, овладела моим сердцем. Но честь нашего имени! Я один, государыня, один, чтобы поддержать честь имени, которое было передано мне длинным рядом предков незапятнанным. Мой брат — это мертвая ветка от благородного дерева. От меня одного зависит теперь слава фамилии Суза! То, как поступаю я сегодня, делает меня клятвопреступником, хотя я не виновен ни в каком преступлении.