Королевский двор Франции в эпоху Возрождения - [159]

Еще одна черта отличала двор Бурбонов от двора Валуа: отсутствие строгого церемониала, и, соответственно театральности вместе с религиозным мистицизмом. С одной стороны, король разрывался между необходимостью поддерживать церемониальное начало и своей неспособностью его поддерживать. С другой, он не мог себе позволить исполнение церемониальной части Регламентов Генриха III, которые в свое время оттолкнули значительную часть дворян от монарха и вызвали куриальный кризис. Генрих IV не настаивал на строгом соблюдении дворянством этикета, которым тяготился сам, в результате чего его двор, несмотря на свою многочисленность, выглядел скромнее и проще. Побывавшая на первом балу в Лувре по случаю заключения мира с Испанией (1598), мадам де Симье, придворная дама Луизы Лотарингской, произнесла: «Я видела короля, но не увидела Его Величества»[1357]. Огромные толпы дворян в хаотичном порядке снова теснились вокруг короля, что отмечали иностранные послы[1358]. Исследователи даже обратили внимание на то, что изысканный и вычурный ренессансный язык времен Валуа уступил место лексически более бедному, урбанизированному и общераспространенному языку на рубеже XVI и XVII вв.[1359].

Добившись превращения двора в символ дворянского единства и национального суверенитета, Генрих IV, как настоящий рациональный монарх нарождающегося Нового времени — экономный, рассматривавший свой двор как исключительно функциональное учреждение, намеренно отдал церемониальные бразды в руки женщин, которые его окружали в 1600-е гг. и которых он использовал в своих целях, прежде всего, своей жене Марии Медичи и ее главному церемониальному консультанту — королеве Маргарите.

Король стал сознательно привлекать свою первую жену ко всем официальным церемониям, подчеркивая тем самым единство и величие королевской семьи и власти. Нужно отметить, что Генриху IV в наследство достался чужой двор, сформированный организационно и социально монархами из иной семьи, с многолетней традицией служения семье Валуа, двор, который рассматривал Бурбонов только частью этого двора, несмотря на их статус принцев крови. Генрих IV не мог и не пытался соблюдать личные принципы куриальной службы своих придворных, которые поддерживали короли Валуа, настаивая только на политической лояльности короне и верности в отношении персоны монарха. Идеальный двор не был самоцелью первого Бурбона. Оставшись единственным политическим лидером во Франции, свой двор он рассматривал только как рациональный элемент монархии, главная задача которой заключалась в осуществлении функции политического контроля за куриальной активностью. Своих жен он использовал как средство этого контроля, вменив им разные обязанности. Маргарита де Валуа была идеальной фигурой, которая требовалась Генриху IV для поддержания нового порядка, а ее двор, по сути, никогда не распадавшийся, быстро стал культурным центром большого двора.

Таким образом, в начале XVII в. во главе женского двора Франции оказались две королевы, Мария Медичи и Маргарита де Валуа; по иронии судьбы первая была настоящей, а вторая бывшей женой короля. Мария Медичи сначала ревниво отнеслась к появлению Маргариты, чем даже вызвала гнев и раздражение короля. Так, со слов Таллемана де Рео, «Генрих IV…навещал королеву Маргариту и всякий раз ворчал, что королева-мать (Мария Медичи) де недостаточно далеко вышла ей навстречу при первом посещении»[1360]. Однако очень скоро положение изменилось, ибо мудрая Маргарита оказалась незаменимым советником по части организации и регламентации придворной жизни, принятой при дворе Валуа. Живым воплощением последнего являлось также окружение прежней жены Генриха IV, прибывшее в Париж вслед за своей госпожой и расположившееся в ее новой резиденции — дворце Санских архиепископов на правом берегу Сены, напротив Лувра. С 1605 г. Маргарита регулярно консультировала царствующую королеву по различным организационным и церемониальным вопросам внутренней куриальной жизни, а затем стала ее политическим советником[1361]. Несомненно, ее приезд в Париж повлек за собой оживление придворного церемониала и его восстановление по образцу Валуа как минимум при дамском дворе, равно как в отношении мероприятий государственного масштаба. Маргарита постоянно устраивала в своем особняке разного рода представительские мероприятия, балы и приемы, равно как принимала участие в организации куриальных празднеств. Так, прием в январе 1609 г. был организован ею с большим размахом, совершенно в духе двора Валуа; Л'Этуаль писал, в частности: «Их Величествам [Генриху IV и Марии Медичи] было предложено великолепное и роскошное угощение, которое распорядилась приготовить названная дама [Маргарита] (и которое, как говорили, обошлось ей в четыре тысячи экю) […]. Только в шесть часов утра король и королева покинули ее отель»[1362]. В 1612 г. Мария Медичи, уже регентша, попросила ее подготовить праздник в честь приема испанского посла Пастраны, прибывшего на переговоры об «испанских браках» Людовика XIII и Елизаветы Французской[1363].

§ 2. Двор в зеркале критики