Королевский дуб - [21]

Гостиница постепенно пустела, мы закончили пить кофе и вышли на сверкающую от солнца автостоянку.

— Вы правда приедете на завтрашние соревнования? — спросил Картер Деверо у нас с Хилари. — Упроси свою маму прийти. В конюшне есть подходящие для тебя лошадки. С такими длинными ногами, как у тебя, ты потрясающе будешь смотреться в седле, как туго натянутая лайковая перчатка на изящной ручке.

Солнце вновь засияло в глазах Хилари, и я кивнула Картеру в знак согласия. Мы расстались.

— Я не знала, что эта местность такой важный охотничий район, — сказала я Тиш, когда мы выезжали со стоянки, — как я понимаю, даже женщины здесь не прочь пострелять.

— Господи, конечно! Там — в полях и лесах вокруг топей реки Биг Сильвер к востоку от нас — находятся самые лучшие в мире охотничьи угодья. Люди из разных частей света приезжают сюда поохотиться. Лисицы, перепела, олени, голуби, утки, куропатки, индюки и белки — только выбирай. Многие крупные частные заказники находятся именно здесь. Ты знаешь, большие такие плантации…

По моему лицу она поняла, что я ни о чем таком даже и не догадывалась.

— Вообще-то, — продолжила Тиш, — плантации разбросаны по всему Югу, но по какой-то причине дедушки всех этих владений были основаны в свое время только вокруг Пэмбертона. Большинство из них создано „зимними жителями", которые имели обыкновение приезжать сюда, скупать сотни тысяч акров[20] поросших лесом земель по безобразно низким ценам и строить особняки или охотничьи домики, причем некоторые походили скорее на огромные коттеджи. „Зимние жители" возводили и заезжие дома, где сдавались койки для охотников, различные склады и сараи для свежевания туш и дубления шкур, помещения для слуг, псарни, конюшни и все такое прочее… словом, настоящие феодальные поместья. Богачи приглашали узкий круг друзей на охотничий сезон, а остальную часть года поставляли древесину или выращивали культуры, дающие прибыль, дабы плантации окупались. В основном вокруг нас живут лесопромышленники. Сейчас большинство плантаций сдается в аренду на сезон охотничьим и рыболовным клубам, но до сих пор они остаются частными и весьма шикарными. Вряд ли кто-либо вне этого круга знает об их существовании. Три или четыре таких плантации расположены вокруг Пэмбертона. Чарльз и Картер охотятся на одной из них под названием „Королевский дуб". Ее владелец — житель Пэмбертона Клэй Дэбни. Милейший человек. Мы все его очень любим. „Королевский дуб" — старое семейное владение. Клэй и его сын держатся за него, хотя могли бы сделать целое состояние, если бы захотели продать такую собственность. Но они прекрасно справляются со своими делами, а в мире полно безобразно богатых людей, желающих приехать сюда для охоты. Так что Клэй может содержать и постройки, и большой дом, и прислугу. Я думаю, он сдает в аренду часть леса компании по производству бумаги. Недавно Дэбни выстроил взлетную полосу длиной в шесть тысяч футов для небольших реактивных самолетов, а может, это сделал Чип, его сын, я не знаю.

— Охоту на большой плантации надо хоть раз увидеть, Энди, — сказала Тиш. — Тебя пригласят по крайней мере на одну из них, и ты должна пойти. Это не похоже ни на что в мире. Все здесь соответствует старому европейскому стилю, с оттенком избранности и тайны. До мелочей соблюдается ритуал. Когда я бываю в „Королевском дубе", я всегда вспоминаю „Сад Финци-Континис", помнишь этот фильм? Конечно, не то же самое, но на память невольно приходят знакомые кадры.

— А что, все женщины Пэмбертона помимо верховой езды еще и охотятся? — спросила я. — Как-то я не считала охоту женским видом спорта…

— Многие. Знаешь, здесь говорят, что каждая вторая женщина в городе глуха на одно ухо из-за того, что слишком часто стреляет из ружья. Все, с кем ты сегодня познакомилась, занимаются охотой. Я не охочусь, потому что почти не умею стрелять, и, видно, никому не удастся меня научить. И, конечно, мне неприятно само убийство животных. Тебе, разумеется, тоже не обязательно этим заниматься. Но ты все равно очень много узнаешь об охоте, а в противном случае тебе просто не о чем будет разговаривать в гостях.

Я вдруг почувствовала, что Тиш вызывает у меня досаду, но не могла сказать почему, пожалуй, меня раздражала ее беспечная уверенность. Уверенность в том, что я легко смогу проскользнуть в мир, в котором вращалась она сама. Тиш, как никто другой, знала, как хрупки были наши с Хилари чувства, знала, что нам будет весьма трудно с деньгами и что мне придется очень напряженно работать, чтобы свести концы с концами. У нас просто не останется времени для званых гостей и вечеринок и еще меньше — для скачек, всевозможных сборов и охоты на лис.

И она, конечно, должна была знать, что мои вкусы никогда не распространялись на те виды спорта, которыми могут заниматься только богатые люди. И уж, разумеется, на те, которые связаны с убийством животных. В глубине сердца я была, так же как и мой ребенок, истинно городским созданием.

И я была глубоко обеспокоена мыслью об этих больших плантациях, молчаливых и скрытых от посторонних глаз, поросших темными лесами, раскинувшихся в речных топях к востоку от города. Казалось, что-то дикое, первобытное, старое как мир прижалось к земле где-то вдали, незримое, но почти ощутимое. Будто какой-то огромный зверь, мощный и бесшумный, затаился прямо за границей теплого круга бивачного костра.