Королевский долг - [12]

Когда я впервые вошел во дворец в своем лучшем черном костюме и с маленьким чемоданом в руках, я весь дрожал от страха. Я думал: интересно, будет ли это похоже на паботу в большом отеле. Оказалось, что нет: вместо узеньких коридоров отеля тут были целые улицы, устланные коврами. А барочный декор и должности, которых уже нигде в обычной жизни не встретишь, создавали впечатление музея.

Видел бы мой одноклассник Ким Уолтерс, считавший дурацкими наши форменные школьные кепки, мою новую форму! Я стоял перед шкафом, открыв дверцу, на внутренней стороне которой было огромное зеркало, и разглядывал себя. Я чувствовал себя актером. Из зеркала на меня смотрел незнакомец в ливрее, больше подходящей, чтобы прислуживать Георгу III, чем Елизавете II. Темно-синяя бархатная жокейская шапочка; гофрированный воротник, надевавшийся отдельно, поверх рубашки с круглым вырезом; черный жилет с гладкой шелковой спинкой и с вышитыми золотом полосками впереди, застегивающийся на золотые пуговицы с гербом; красные, тоже бархатные, короткие штаны, с золотыми пуговками у колен и с кисточками; розовые шелковые чулки и черные кожаные туфли с пряжками. Слева у пояса висел меч в ножнах. Я надел белые нитяные перчатки.

Сначала я чувствовал себя по-дурацки, но когда я надел ярко-красный фрак с золотыми полосами по краю, с золотыми пуговицами и с золотыми обшлагами, на меня вдруг снизошла такая гордость. Форме, которую я сейчас надел, более двухсот лет. Эта одежда, старая, не раз чиненая, латаная, даже через столько лет не утратила своего великолепия. За все это время менялась только нашивка на левом рукаве. Сейчас на ней аббревиатура «EIIR» [6], окруженная лентой со словами: «Honni soit qui mal y pense», что значит: «Позор тому, кто замышляет зло», а над ними вышита корона Британской Империи.

Впервые я надел парадную ливрею в подвале, в специальной комнате с огромными — от пола до потолка — шкафами и большим столом в центре. Целый день ушел на то, чтобы выбрать мне все разновидности формы. Вся одежда была не новой, все вещи кто-то носил до меня В Букингемском дворце, так же как в Грассмуре, ношеная одежда — не новость. Даже детские рубашки, брюки и пиджаки принца Эндрю перешивались, чтобы их мог носить принц Эдвард.

Заместитель старшего лакея Мартин Бабб выдал мне пять комплектов одежды: «парадная ливрея» для торжественных мероприятий государственной важности — ее полагается носить как внутри дворца, так и на улице; «алая форма» — фрак и цилиндр для более второстепенных официальных мероприятий, включая Ежегодные скачки в Аскоте; «форма с эполетами» — двубортный фрак с воротником-стойкой, надевать только на борту королевской яхты «Британия»; «тропическая форма» с белым пиджаком в стиле сафари — надевать в жарких странах; наконец, повседневный черный фрак с белой рубашкой, черным галстуком и красным жилетом. Кроме того, мне выдали красную фетровую кучерскую шляпу, коробки с рубашками и запасные брюки на вешалках.

Дворец пустовал, если не считать основной прислуги. Двор уехал на праздники в Виндзорский замок. А новый штатный слуга готов был приступить к своей королевской службе. По крайней мере, он уже был одет как надо.

Но ничто не могло подготовить меня к моему первому заданию, которое я получил, когда накануне Рождества меня привезли на поезде в Виндзор. Я стоял в Восьмиугольной Комнате на первом этаже северо-восточной башни, из окон которой была видна западная терраса, славившаяся своим видом на сады и поле для гольфа. Я держал серебряный поднос с крохотными кофейными чашечками с королевским вензелем. Чашки прыгали и звенели оттого, что руки у меня дрожали. В животе урчало. Я боялся, что сделаю что-нибудь не так, я чувствовал себя неловко в этой форме. Смогу ли я все сделать, как надо? Или уроню поднос? А может, все пройдет хорошо? Или нет? Впервые в жизни мне предстояло подавать на стол, за которым собралась вся королевская семья.

Я ждал в Восьмиугольной Комнате — зале с высоким пьюджинским [7] потолком, и стенами, украшенными дубовыми панелями. Короткий коридор, застеленный красным ковром, вел в ту залу, куда мне предстояло зайти, — огромную столовую, где королевская семья ужинала при свечах. Вот уже два часа я смотрел на неиссякаемый поток ливрейных лакеев, младших лакеев и пажей, проходивших по коридору туда и обратно. Это был живой конвейер, по которому в зал поступали тарелки, бокалы, серебряные ложки, вилки, блюда с едой; все это непрерывно вносилось в зал — первое, горячее, пудинги… Потом наступило время десерта: груша, банан и кусочек ананаса или персик. Фрукты подавались с золотыми ножами и вилками. Во дворце не едят бананы по-обезьяньи — тут положено пользоваться ножом и вилкой.

В королевской семье все, даже прием пищи, подчиняется правилам этикета, все спланировано, все должно быть совершенным. Множество людей так же, как я в тот день, трясутся от страха и ждут своей очереди исполнить маленькую незначительную роль. Как танцоры в балете ждут своей очереди за сценой. За дверями в залу выстраиваются лакеи в парадных ливреях. С блюдами в руках они стоят прямо, в том порядке, в каком должны подаваться блюда. Сначала мясо, потом картошка, овощи, салат. По команде лакеи входят в залу.