Королевская посланница - [49]

Григорий хотел себя разозлить, чтобы не думать о пропавшей девушке с любовью, печалью, горечью утраты… Неужели она вызвала все эти чувства у такого хладнокровного, каким он себя считал, мужчины? Что в ней было особенного, отчего он всё время думает о княжне?

Её необычные зелёные глаза? Но он и прежде видел женщин с не менее красивыми глазами. Или бело-розовая кожа лица, которая алеет при малейшем смущении своей хозяйки? А может, великолепные белые зубки или её алые сочные губы… О боже, так ещё хуже…

Как это невыносимо – ждать, когда тебя найдут, когда тебе что-то сообщат! Может, Себастьяну удалось кое-что и он уже сейчас сидит в гостинице и ждёт Григория, чтобы рассказать ему о княжне? Ведь это из-за него она попала в лапы к Флоримону! Но, подумав так, он устыдился. «Ты и сам приложил к этому руку!» – мысленно напомнил себе он.

А Себастьян и вправду ждал его в гостинице, и так ему не терпелось рассказать новости своему приятелю, что он заговорил, едва Тредиаковский возник в дверном проёме.

– Подумай только, Грегор, какая необыкновенная женщина мадемуазель Софи! – восторженно воскликнул он. – Не понимаю, почему ты сам этого не видишь!

– Откуда ты взял, что не вижу? – сухо буркнул Григорий.

– Вывод напрашивается сам, – удивился барон тому, что товарищ не хочет признавать очевидного. – Ты никогда не смотрел на Софи как на красивую умную женщину, ты всегда разговаривал с ней, как со служанкой или молочницей…

– Молочницей! Скажешь тоже!.. Лучше поясни, что в княжне такого необычного, отчего ты так раскудахтался.

– Вот! Опять ты сердишься, когда речь заходит о княжне, а между тем я узнал такое!..

Барон поймал себя на том, что в волнении машет рукой, хотя прежде ничего подобного не делал. В детстве в такие вот моменты гувернёр легонько стукал его по рукам указкой. Вспомнив об этом, Себастьян сконфузился, будто невзначай сплел пальцы рук и договорил:

– Княжна Софи стала протеже королевы Франции, она сейчас живёт в Версале, удостоилась дружбы всесильной Иоланды де Полиньяк, которая приставила к ней для обучения разным тонкостям и ухищрениям двора некоего Жозефа Фуше… Тебе знакомо это имя?

– Знакомо, – медленно проговорил Тредиаковский, лихорадочно соображая, в какую неприятность опять попала Софья. – Большего негодяя я в своей жизни не встречал!

– Он так же подл, как Флоримон де Баррас? – спросил де Кастр, не упуская случая подколоть Григория.

– Флоримон по сравнению с Жозефом агнец божий! – сквозь зубы произнес тот.

– Но, насколько я знаю, Фуше на неплохом счету у самой королевы, а король несколько раз использовал его для довольно деликатных поручений.

– Наслышан о его подвигах, – кивнул Григорий. – Обычно он не останавливается ни перед чем для достижения цели.

– Но мадемуазель Софи… – начал было говорить Себастьян и осёкся.

– Мадемуазель Софи рядом с ним словно птичка в когтях ястреба, – сказал Тредиаковский.

– И что же, нам теперь не стоит её искать? – выговорил несколько растерянный барон.

– Наоборот, нам нужно найти её как можно скорее, пока этот хищник не занялся ею вплотную!

– Если она и вправду в Версале, сделать это будет нелегко.

– Если Софья в Версале, у нас есть надежда встретиться с нею. Надо лишь найти кого-нибудь, фрейлину или камеристку, возможно, подкупить какого-нибудь слугу, которые согласятся передать для неё письмо.

– Я уже предпринял кое-что в этом направлении, – довольно проговорил Себастьян: впервые он чувствовал некоторое превосходство, находясь рядом с Григорием; отчего-то русский подавлял его скрытой внутренней силой и целеустремленностью, чего барон в себе не ощущал. Точнее, не ощущал ежечасно.

– А не мог бы ты, дружище, рассказать мне о своих планах поподробнее? – попросил его Григорий, и Себастьян, чуть ли не раздуваясь от важности, стал повествовать о своих похождениях.

Как легко мог поддаться на такую уловку: напыщенный, самонадеянный аристократ. Но Григорию отчего-то казалось, что де Кастр только играет роль такого человека. А его настоящее «я» в это время холодно наблюдает за разглагольствованием своего психологического двойника.

– Если бы ты знал, сколько своих приятелей я успел навестить, прежде чем нашёл того, кто часто бывает при дворе и знает почти обо всём, что там происходит. Причем, как ни смешно это звучит, в этом ему помогло умение играть в карты. Уже в том, как он тасует колоду, видно его мастерство. Свои пальцы Луи тренировал денно и нощно и в конце концов добился их необычайной ловкости… Кто-то из наших умников сочинил даже на него эпиграмму о том, что его пальцы умнее, чем голова, и, к счастью, их целых десять… Честно говоря, я не ожидал встретить его в Париже. Лет пять назад он вынужден был бежать из Франции из-за участия в дуэли. Кроме карт, пожалуй, его интересовали только женщины.

– Ишь до чего прыткие у тебя друзья! – буркнул Григорий.

Себастьян, скрывая усмешку, взглянул на него: отчего русский друг так раздражителен?

– Что-то я не слышал от тебя похожих слов, когда встреченный нами граф – бывший жених Софи – рассказывал нам о своей дуэли!

– Прости, барон, но мне отчего-то не по себе. С той минуты, как ты сказал мне о Фуше, я не нахожу себе места.