Королевская охота - [3]

– Она? – тупо переспросил я и тут же хлопнул себя по лбу. И впрямь, вторые следы – намного мельче первых, тех, которые мы изучали уже третьи сутки.

– Не факт, – возразил Дэвид. – Может, ребёнок.

– Ребёнок? Здесь? Один? – переспросил я и снова постучал по лбу – теперь уже это был лоб Дэвида. Он принял упрёк и смущённо потёр переносицу костяшками пальцев.

– Маловероятно, но хрен их знает, – удивил меня Илья – обычно в подобных дискуссиях он принимал мою сторону. – Если этот чувак третьи сутки не дохнет на поверхности, то ребёнок вполне может продержаться день или два.

– Да какая разница, – раздосадованный тем, что внезапно остался в меньшинстве, бросил я. – Был один бледняк, стало двое. Значит, и Дэвиду найдётся чем поживиться.

Дэвид согласно кивнул, его глаза слабо блеснули. Хоть и конченный ботаник, на деле он мало чем отличался от нас. Я тихонько вздохнул про себя. Эх, ладно – свой лимит я отстрелял в лагере. Автоматная очередь, уложившая большинство тусовавшихся под тентом бледняков, была моя. Илья добил двоих, ещё одного, уцелевшего чудом, пристрелил Ноах, а Дэвид на меня обиделся и обозвал мясником. Я, честно говоря, и сам не знаю, как это вышло. Обычно мы делим добычу поровну.

Но теперь, когда охота снова оживилась, я был готов честно отдать свой долг. Я всегда честно отдаю долги, включая карточные. Илья подтвердит.

– Вдвоём не уйдут далеко. Двинули, – бодро сказал Илья, кажется, совсем забыв про недавний конфуз с древним трупом. Дэвид тоже приободрился и, коротко улыбнувшись, впервые за день поправил висящий на бедре пистолет.

Мы двинули.

Но в итоге прав таки оказался именно я!

– Баба, – сказал Илья, и я тут же отобрал у него бинокль, даже не пытаясь скрыть ликование.

Это действительно была женщина. Хотя я понял это не сразу – у неё сильно облезло лицо, а от волос остался куцый клок рыжей пакли, но было ясно, что это не ребёнок. Сколько лет женщине, конечно, сказать никто не мог – включая, вероятно, и её соплеменника. Мы застали их то ли в минуту отдыха, то ли в процессе окончательного издыхания. Они лежали на земле крестом, женщина примостила затылок на ногах мужчины, и несколько секунд я всерьёз думал, что оба окочурились. Но потом женщина шевельнулась, подняла руку, на которой уже почти не осталось кожи, и мужчина тоже поднял руку, на которой болтались обрывки рукава. Они не прикасались друг к другу, просто подержали так руки немного и снова уронили их на землю. Я себе вполне представлял их диалог: «Жива ещё, нет?» – «Типа того. А ты?»

– Ну, парни, кто первый? – спросил я смиренно.

– Ш-ш, – прошипел Илья. Он уже лежал на животе, прижимая винтовку к плечу, и вожделенно щурился в оптический прицел. За его плечом часто дышал Дэвид. Скалистая гряда осталась позади, и мы заняли позицию на небольшом холме, с солнечной стороны. Укрыться особенно было негде, зато равнина – как на ладони, да и вряд ли полуослепшие к этому времени бледняки могли нас заметить с такого расстояния. Они вообще не любят смотреть в сторону солнца. Припекало, к слову, снова порядочно, я весь взмок и снял рубашку. Илья тоже, и я видел пот, ручьями тёкший по его загорелой спине.

– Она поднимет руку, – хрипло сказал Илья. – И…

Я окинул соратников завистливым взглядом и опять приложился к биноклю. Хоть понаблюдаю вблизи… Я почувствовал, как гулко и мучительно забилось сердце, как загудел кровоток, набирая обороты. Сейчас… вот сейчас… это, которое раньше было человеческой женщиной, снова поднимет руку, не подозревая, что подаёт сигнал снайперу, а раз она не подозревает, то её рука не будет дрожать, спокойная, длинная бледная рука… Сей-ча-а…

Я не знаю, сколько проходит времени. Мы, все торе, хрипло дышим, молча глотая пыль. Одной рукой я сжимаю мокрый корпус бинокля, другой – ствол над плечом. Се-ей…ча-а…

Женщина поднимает руку.

Илья спускает курок.

И, дьявол возьми, выстрела нет!

В оглушительной, ослепительной горячей тиши снова сухо щёлкает курок, и тогда Илья начинает орать. Я отрываю бинокль от глаз, чтобы схватить автомат, но за миг до этого замечаю, что бледняки больше не лежат крестом, они поднимаются. Очень медленно, но они поднимаются, и сейчас они побегут. Очень медленно, как полудохлые тараканы, но ведь снова побегут, мать их!

– Дэвид, стреляй! – ору я, дёргая автомат. Как назло, застряло – ствол, всегда удобно выскальзывавший из чехла, за что-то зацепился и не идёт ни в какую. Ты мёртв, парень, ты мёртв, отрешённо думаю я и наконец с треском выдираю автомат из чехла.

Дэвид в этом время стреляет, держа пистолет обеими руками, но куда там – он даже в упор мажет в пяти случаях из десяти, да и слишком далеко. Я бросаюсь вперёд, поливая равнину свинцом; пули с короткими щелчками рикошетят от камней, одна из них сдирает с моей голени полоску кожи. Но я не останавливаюсь, я бегу. Я здоровый, сильный, совершенный человек, король мира, выведенный в секретных лабораториях Пентагона сто двадцать лет назад, и я бегу по следу тварей, которым в нашем мире места нет. Они выжили, как и мы, но места им здесь нет. Мой отец был прав: после ядерной войны могли выжить только тараканы – и мы. Мы – потому что приспособлены, а тараканы… не знаю, почему.