Королевская кровь - [149]

— «Эдикт об изгнании», изданный Фердинандом и Изабеллой Испанской.

— Еретиков сжигали в Испании на кострах задолго до него, — вздохнул Абрахам.

Майкл накрыл его старческую руку своей. Он вдруг вспомнил о своей болезни, о неприязни, которую вызывал в нем огонь, о своих обострившихся чувствах, о сверхъестественной силе, о странной психической власти, благодаря которой он подчинил Анну и Уильяма Кингстона, констебля Тауэра. Молодой человек задумался и о прочих своих нечеловеческих способностях, о чудесных исцелениях, о клыках, вырастающих и снова исчезающих, о жажде, которую вызывала в нем «драконья кровь» или кровь Рене… Как такое могло с ним случиться? Почему? И когда? В затуманенном мозгу у него не было ответов, одни только назойливые вопросы стучали ему в виски. Майкл вдруг ощутил себя ребенком, заблудившимся в тумане, одиноким и испуганным. Женщина, которую он любил больше жизни, считала его чудовищем. И если он не сумеет доказать ей обратного, то ради чего ему жить дальше и на что надеяться?

— Кто из нас, простых смертных, подобен Господу нашему? Я научил вас правильно писать свое имя по–английски, но я никогда не объяснял вам его древнего значения. В вас сокрыта великая сила, Майкл. Я чувствую ее. А ведь я — всего лишь…

И тут дала о себе знать вновь обретенная чувствительность Майкла. Он буквально увидел, только не глазами, как черная меланхолия невесомыми клубами окутывает тело старика, высасывая из него последние жизненные силы. Абрахам умирал.

— Я умираю, — подтвердил старый финансист его догадку. — У меня внутри растет какая–то опухоль. Я очень рад тому, что вы пришли именно сегодня, потому что теперь я знаю — Господь хочет, чтобы я завещал вам свое движимое имущество.

— Абрахам, не спешите умирать. Я поговорю с врачом короля…

— Нет, дорогой мой мальчик. Уже поздно. Моя судьба решена. «Нагим я пришел в этот мир, нагим я уйду из него; Господь дал, и Господь взял. Да благословенно будет имя Его». Родственников у меня не осталось. Здешние филистимляне[97] набросятся на мое тело, как черные вороны. Спасти душу — спасти мир. Позвольте мне умереть, зная, что я сделал вас богаче. — Лукавые искорки заплясали в выцветших глазах Абрахама. — Видите ли, мой мальчик, я солгал насчет сокровищ.

Маленькие негодники, как и предсказывал старый финансист, ждали Майкла в переулке, притаившись у стены закрытой рыбной лавки.

— «Скрещенные кости», милорд? — зевая, полюбопытствовал Кристофер.

— Вам уже пора спать, бездельники, — мягко пожурил их Майкл. — Через час взойдет солнце. — А он до сих пор ни на шаг не приблизился к разгадке происходящего. Если он не сумеет остановить монстра, объявившего на него охоту, ураган, который пробудил к жизни кардинал Уолси, похоронит его в бездне несбывшихся надежд.

— «Скрещенные кости»!

Квинтет мальчишек окружил его со всех сторон, подобно отряду телохранителей самого короля. Майкл понял, что для сорванцов сегодняшняя ночь обернулась настоящим приключением, вспоминать и обсуждать которое они будут долго. Посадив Кристофера себе на плечи, он двинулся по темной улице в сопровождении остальных пострелят.

Кладбище оказалось именно таким, каким оно являлось ему в ночных кошмарах. Там не было каменных надгробий, увековечивающих память об умерших. Лишь покосившиеся палки да валуны обозначали могилы бывших обитателей приюта потерянных душ. Оставив своих малолетних спутников за оградой, он в одиночестве зашагал по тропинке, направляясь к могиле, которую выкопал в своем страшном ночном кошмаре. Усталый и опустошенный, юноша опустился на колени перед крохотным пятачком земли и с удивлением обнаружил лежащий на могильном холмике сгнивший деревянный крест, на котором было вырезано имя «Эллен». Быть может, монахини все–таки навещали ее могилу? Он поднял крест и воткнул его в землю, чувствуя, как в груди нарастает знакомая тупая боль. Последние слова матери вновь зазвучали у него в ушах: «Ты должен жить. Ты обязательно выживешь…» Умирая, мать завещала ему жить дальше. Он потер татуировку на внутренней стороне запястья, ее прощальный дар, который должен был осветить ему путь. На руке у юноши по–прежнему оставался завязанный узлом шелковый шнур от балдахина в комнате Рене. Он бережно распутал его и повязал вокруг деревянного креста на могиле матери.

«Помоги мне! — взмолился он в безмолвном крике, обращаясь к своей бедной матери. — Помоги мне вернуть ее…»

Пронзительный вопль насмерть перепуганного ребенка разорвал ночную тишину на кладбище и завяз в клубах сырого тумана, поднимавшегося с земли. Майкл рванулся в ту сторону, откуда прозвучал этот вопль, перепрыгивая через могилы. Запах гниения ударил ему в ноздри еще до того, как он увидел гибкую фигуру в холщовой нижней юбке, склонившуюся над лежащим на земле мальчуганом. Четверых его приятелей и след простыл. Кошмарный призрак почуял его приближение и оторвал голову от шеи Кристофера: Марион Вуд! Оказывается, она жива! Или, вернее, уже нет. Глаза ее заливало тяжелое расплавленное лунное серебро, с острых клыков капала кровь. Майкл споткнулся и едва не упал. Его как будто ударил в грудь кто–то тяжелый и сильный. Неужели именно таким увидела его в собственной кровати Рене сегодня ночью?