Королевишны #3колбаски - [14]

– Моя? Про что? Я ничего не говорила ни про мидий, ни про ухват!

– Медиа, СМИ. А охват – это когда ты в газетах, по телику, на радио. Хайп, в общем.

Я тяну их к выходу с рынка, улыбаясь буркцам и буркам, которые набивают свои тележки овощами, фруктами, рыбой, сырами и всякими банками.

– Мы свяжемся с этой Элен Вейра, и она напишет ещё одну статью. Теперь уже точно про нас.

8

– Дорогой папуля Филиппуля, Раздюмонный обожаемый отец!

Усердно разминая в миске фарш для лазаньи, Филипп Дюмон внимает моему обращению к его персоне, но как-то подозрительно. Мама делает вид, что не слышала: она сосредоточенно пропускает тесто через специальную крутилку.

– Ну и что у тебя на уме?

– Знаешь ли ты некую особу по имени Элен Вейра, ты, у кого весь мир в друзьях-приятелях и всегда к твоим услугам?

С этими словами я кладу ложку обратно в каштановое повидло, и оно послушно обволакивает её черенок. Филипп Дюмон и мама обмениваются испуганными взглядами, а на заднем плане Астрид с Хакимой, которые делали вид, будто играют на диване с Колобулькой в «кто кого исцарапает», продолжают делать вид, но уже не так убедительно.

– Ты видела статью, – заключает Филипп Дюмон.

– Да-да. И мы бы хотели встретиться с журналисткой.

– Чтобы… что?

Брови многоэтажно хмурятся. Я отвечаю, улыбаясь во весь рот:

– Избить её крышкой от мусорки и вышвырнуть на улицу. Да нет, конечно! Просто хотим, чтобы она бесплатно прорекламировала нашу поездку в Париж.

– Вашу… что?

Это уже мама. Она отпустила ручку, и огромный лист теста для лазаньи, который она так старательно прокручивала, жалобно осел на кухонный стол. Филипп Дюмон, трудившийся над фаршем, также прервал свои труды и замер с кусочками мяса и крапинками лука на руках. Я, чтобы взбодрить их немного, продолжаю:

– Ёшки-макарошки! Мама, ты что, забыла? Я же тебе говорила тогда, вечером, ну, помнишь, ты ещё была в той синей ночнушке, в которой соски просвечивают. Мы с Астрид и Хакимой отправляемся в Париж!

– Вот как? – Ноздри у мамы раздуваются (но изящно). – И когда?

– В начале июля. На каникулах.

– Вот как? И на чём будете добираться?

– Эх, мама, мама… Ты же сама тогда и предложила: на велике!

– Правильно говорить «на великах», – перебивает Хакима. – Потому что мы ведь не все на одном, а каждый на своём. Мы же не говорим «гусары прискакали на коне», тут то же самое.

Мама кивает Хакиме, подтверждая её правоту, и снова берётся за ручку машинки для теста, но крутит теперь так быстро, будто надеется, что та взлетит как вертолёт. Филипп Дюмон продолжает месить фарш, который непристойно чавкает у него под руками.

– Любопытно, – цедит мама. – И сколько дней вы будете в пути?

– Надо глянуть по карте. Или в интернете. Наверняка же есть какой-нибудь сайт, который говорит, как проехать на велике из Бурк-ан-Бреса в Париж, верно?

– А где будете спать?

– Под открытым небом, или на скрипучих сеновалах, или у добрых людей, которые встретятся нам в пути.

– Час от часу не легче! Ну и что вы собираетесь там делать?

Тесто для лазаньи всё лезет между роликов машинки; такими темпами оно через пару минут будет с занавеску для душа. Я улыбаюсь:

– В Париже, ты хочешь сказать, мамулечка-красотулечка?

– Да, в Париже, хочу сказать.

– О! Гулять. Слоняться по барам, пить на террасах кофе из крохотных чашечек за огромные деньги, зажёвывать десертами, всё такое.

– Великолепно. И на какие деньги?

Оп.

Тут, нужно признаться, с ходу я не нашла, что ответить, так что повернулась за помощью к Астрид с Хакимой, которым доведённый до истерики Колобулька раздирал руки в клочья.

– Астрид! Оставь в покое кота и скажи им, на какие деньги мы будем гулять в Париже.

Полная паника. Астрид мямлит:

– Ну, на те деньги… В общем, на деньги, которые…

– Которые заработаем! – предлагает Хакима, подняв руку.

Что ж, неплохой дебют.

– Ну да, вот именно! – ободряюсь я. – На заработанные деньги!

– И как же вы их заработаете? – язвительно спрашивает мама.

– Как? Ха, так в том-то и вся прелесть! Ну давай, скажи им, Хакима.

– Ну, мы будем… В общем, будем…

Я опасалась: два ответа в тему за день всё-таки многовато для нашей Серебряной Колбаски. Так что я уже готовилась как-нибудь выкручиваться, как вдруг:

– Будем торговать! – объявляет Астрид в порыве вдохновения.

– Торговать, – повторяет мама (ага, она заметила лист теста и перехватила-таки на лету). – Очень интересно. И чем конкретно вы будете торговать?

Тут я произношу первое слово, которое приходит мне на ум, которое преследует меня все последние дни, если не годы:

– Колбасами!

Филипп Дюмон и мама опускают руки, как будто забыли, что вообще-то у них сегодня спецоперация «Лазанья».

– Колбасами, – повторяет мама.

– Да! – восклицает Астрид. – Будем продавать колбаски по дороге!

– И чёрные, кровяные, и белые, свиные.

– И вегетарианские, для тех, кто не ест свинину, – тараторит Хакима. – Потому что иначе это будет деноминация!

– Дискриминация. Да, Хакима, разумеется. Мы не хотим такого в своей лавке.

– Три колбаски, три соуса, – загорается Астрид с азартом не то гурмана, не то кулинара. – Колбаска с яблоками, с горчицей или с луком. Формула: колбаса на выбор + соус на выбор = три евро.