Королева Жанна. Книги 4-5 - [2]
Наконец он подошел к ней, поклонился, произнес положенную фразу. Она протянула ему руку в боевой перчатке для поцелуя и королевским тоном спросила:
— Ну? Что же вам известно о Генуе?.. Не делайте удивленного лица, месье. Вы прекрасно знаете все мои тайны.
— О Ваше Величество… — рассыпался мелким бесом Лианкар…
Затем он сделал крайне важное сообщение, изящно начав с того, что в этот солнечный день он счастлив пролить хотя бы небольшой свет на положение дел в Генуе. К сожалению, источники его косвенные — непосредственно из Генуи нет ничего, — но тем не менее они вполне достоверные. Итак, генуэзский порт открыт, торговля совершается беспрепятственно. Но в самом городе творится нечто странное. Двадцать второго ноября имел место мятеж. (Он так и выразился: «имел место».) Подразделения королевского гарнизона сиречь телогреи и часть гвардейцев, блокированы мятежниками в двух местах: в цитадели и в Чертоза деи Инноченти; но королевские флаги по-прежнему развеваются над дворцом Синьории и наместническим палаццо. Этого он не в силах объяснить Ее Величеству. Доподлинно известно также, что изменник Респиги бежал и прибыл в Дилион — о том донесли шпионы, — но каким образом ему удалось бежать, также неизвестно.
Жанна вежливо выслушала все это с недрогнувшим лицом. Он замолчал. Он ждал вопроса — она знала какого. Ну уж нет, ваше сиятельство. Этого удовольствия вы от меня не получите.
— Это все, что вы хотели сообщить? — спросила она.
Sacrebleu[3].
— Маркиз де Плеазант, — произнес он не торопясь и кланяясь особенно старательно, — насколько можно судить по этим сведениям, по-видимому, жив.
Но он ничего не достиг. Дочь короля Карла смотрела на него холодными королевскими глазами.
— Это не много, герцог, — отчетливо выговорили королевские губы. — Но я благодарю вас и за это. Вы, как всегда, успели первым.
Вот тебе, на, целуй руку и делай свое дело — выпячивайся из зала. А я буду делать свое — мне угрожают войной, и я должна готовиться к ней.
Жанна принялась деловито сечь воздух клинком, проверяя его гибкость: так ее учили. Она больше не обращала внимания на сиятельного герцога Марвы, который, пятясь и кланяясь, строго по этикету, выходил из зала. Она не смотрела на него, ее занимало только сверкание клинка, гудящего при ударах о воздух. Но и не глядя на него, она почувствовала момент, когда за ним беззвучно закрылась дверь.
В ту же секунду королева исчезла.
Жанна бросила клинок в стену, сорвала перчатки и упала на бархатный табурет, уронив лицо в ладони.
Он жив. Теперь она определенно почувствовала, что он там, по ту сторону сплошной стены. Он жив, без всяких «по-видимому». Но где же он? В цитадели, в замке, во дворце?.. или его захватили мятежники?.. отвезли в Дилион?.. держат заложником?.. Лианкар знает. Проклятый Лианкар, инквизитор, мучитель!.. Где ты?..
— Где ты? — в тоске прошептала она, — где ты, Алеандро, мой Давид, мой маркиз, где ты?
Лейтенант Бразе, маркиз де Плеазант, стоял на стене цитадели, между зубцами, и, опершись на барбикен, смотрел на проклятый город. В первые дни ему хотелось броситься со стены и размозжить себе голову о камни; Арведу Горну приходилось натуральным образом держать его. Потом это желание прошло, но Горн все же посылал верных телогреев присматривать за ним, на всякий случай. Сегодня, кажется, на стене поблизости никого не было, можно было бы выброситься, и никто не успел бы ему помешать, но сегодня, на семьдесят третий день, этой мысли у него уже не было.
Проклятые итальянцы. Проклятая Генуя. Проклятый день!
Когда под аркой загрохотал взрыв и двор наполнился людьми в красных тосканских беретах и синих плащах — лейтенант Бразе, ни минуты не медля, спрыгнул с галереи прямо им на головы. Это было дело по нему. Кладя мятежников направо и налево, он пробивался к тому месту, где должен был, по его расчетам, находиться сбитый взрывом Респиги. Раза два он увидел за синими плащами его черный мефистофельский камзол; но тут рядом с ним оказался Горн.
— Пороховой погреб! — кричал он. — Скорее!
Лейтенант Бразе машинально кинулся за ним, куда-то вниз, в дымную мглу, и, ничего не видя, вслепую работал шпагой. Новый истошный вопль: «Казематы!» — достиг его слуха. Ослепший и полузадохшийся от дыма, он выбрался во двор, ища глазами противника. Бог знает, где он оказался: он не знал здания. Он побежал на шум и очутился на внешнем плацу. Мятежники толпой валили прочь. Снова в поле его зрения попал Горн:
— Они бегут! В погоню за сволочами!
Они выскочили за ворота впереди отряда телогреев. Здесь лейтенант Бразе получил страшный удар в голову, и для него все кончилось.
Способность воспринимать окружающее вернулась к нему только вечером. Его спасла шляпа с упругими полями, которые смягчили удар камня, выпущенного из пращи. Комната слабо освещалась сполохами зарева снаружи. Ему смутно слышались выстрелы и вопли; но спросить было не у кого, а он не имел сил подняться. Рана оказалась не единственной: он с удивлением обнаружил, что у него перевязаны обе руки.
