Королева Воздуха и Тьмы - [2]

Джулиан посмотрел на Эмму. В его глазах отразилась свирепость, напоминающая зимнее небо, но она все же смогла прочитать в них его чувства.

— Дайте ему сделать это, — сказала Эмма. — Он хочет, чтобы последним человеком, который понесёт Ливви, был он.

Хелен взъерошила волосы брата и поцеловала его в лоб, перед тем как встать с колен.

Она произнесла: «Джия, прошу».

Консул кивнула. Джулиан медленно поднялся, качая сестру на руках. Он начал двигаться к ступенькам, которые шли от помоста, Хелен рядом с ним, и Безмолвные Братья за ними, но, как только поднялась Эмма, Джия подняла руку, чтобы ей помешать.

— Только семья, Эмма, — сказала она.

«Я и есть семья. Позвольте мне пойти с ними. Позвольте мне пойти с Ливви!» — эти слова Эмма прокричала бесшумно, держа рот закрытым. Она не могла добавлять свою скорбь к уже существующему ужасу. Правила Безмолвного Города были неоспоримы. Закон суров, но это закон.

Маленькая процессия двигалась к двери. Когорта ушла, но стража и другие Сумеречные охотники оставались в Зале. Тихим звучанием хора за ними следовали слова: «Здравствуй и прощай, Ливия Блэкторн».

Консул с Кортаной в руке повернулась и пошла вниз по ступенькам к Алине, смотрящей, как Ливви уносят прочь. Эмма начала трястись, дрожь прошла по всему её телу до самых костей. Она никогда не чувствовала себя настолько одинокой — Джулиан уходил от неё, другие Блэкторны, казалось, были на расстоянии милей, словно дальние звёзды. Эмма хотела к своим родителям так сильно, что это было невыносимо. Она хотела к Джему, и хотела, чтобы Кортана была снова в её руках. Он хотела забыть, как Ливви истекала кровью и умирала, лежа на полу, словно сломанная кукла, когда окно Зала Совета взорвалось, и сломанная корона забрала Аннабель — кто-то кроме неё это видел?

— Эмма.

Знакомые, тёплые руки обвились вокруг, поднимая её на ноги. Это была Кристина, которая, должно быть, ждала Эмму во всем этом хаосе, пока она упрямо стояла в зале. Она ждала, когда стража велела всем уходить, ждала, чтобы остаться рядом с Эммой.

— Эмма, пойдём со мной, не нужно оставаться здесь. Я позабочусь о тебе. Я знаю, куда мы можем пойти. Эмма. Corazoncito. Пойдём со мной.

Эмма позволила Кристине помочь ей встать на ноги. Магнус и Алек шли к ним навстречу. Лицо Алека было непроницаемо, глаза покраснели. Эмма стояла, её рука в руке Кристины, и смотрела на зал, который казался совершенно другим, чем несколько часов назад. Может, потому что солнце ещё не село тогда, думала она, почти не слушая, как Магнус и Алек говорят с Кристиной о том, что нужно отвести Эмму в дом, который был приготовлен для Блэкторнов. Может, потому что в помещении потемнело, и тени были густы, словно картины в углах.

Или, может, потому что теперь всё изменилось. Может, потому что ничто уже никогда не будет прежним.

***

— Дрю? — Хелен тихо постучалась в закрытую дверь. — Дрю, могу я поговорить с тобой?

По крайней мере, она была точно уверена, что это комната Дрю. Дом рядом с резиденцией консула на улице Принсвотер был приготовлен для Блэкторнов ещё до заседания конклава, так как все предполагали, что Блэкторны проведут несколько ночей в Идрисе. Диана показала дом Хелен и Алине ранее, и Хелен оценила, с какой любовью Диана отнеслась к приготовлению дома: на кухне были цветы, на двери комнат были приклеены записки с именами — одна комната с двумя кроватями для близнецов, другая, полная игрушек, которые Диана принесла из своего дома над магазином оружия, для Тавви.

Хелен остановилась перед маленькой комнатой с обоями в цветочек.

— Может быть, эта для Дрю? — сказала она. — Очень красивая.

Диана выглядела сомневающейся.

— О, Дрю не такая, — ответила она. — Может, если бы обои были с изображением летучих мышей и скелетов.

Хелен вздрогнула. Алина взяла её за руку.

— Не переживай, — прошептала она. — Ты снова их узнаешь.

Она поцеловала Хелен в щеку.

— Это будет проще простого.

Может и будет, подумала Хелен, пялясь на дверь с запиской, на которой было написано «Друзилла». Может, если бы всё прошло хорошо… Печаль пронзительной агонией вспыхнула в её в груди. Она чувствовала себя так, как, ей казалось, чувствует себя рыба, пойманная на крючок, дергаясь и вращаясь, чтобы избавиться от боли, пронзающей её плоть.

Она помнила боль от смерти её отца, когда только мысль о том, что нужно позаботиться о семье, нужно следить за детьми, помогла ей пережить это. Она пыталась сделать то же самое сейчас, но было очевидно, что дети — если их еще можно было так назвать (только Тавви был действительно ребёнком, и он был в доме Инквизитора, к счастью, пропустив весь ужас произошедшего в Зале Совета), — чувствовали себя неловко рядом с ней. Как будто бы она была незнакомкой.

Это лишь позволило боли в её груди проникнуть глубже. Она хотела, чтобы Алина была с ней, но ее жена ушла, чтобы несколько часов побыть со своими родителями.

— Дрю, — снова позвала Хелен, стуча громче. — Пожалуйста, позволь мне войти.

Дверь открылась, и Хелен едва успела убрать свою руку до того, как она бы случайно ударила Дрю в плечо. Её сестра стояла напротив, свирепо смотря на неё в своей плохо сидящей черной парадной одежде, слишком узкой в талии и в груди. Её глаза были настолько красными, что казалось, будто она размазала алые тени по векам.