Королева Виктория - [24]

Виктория по достоинству оценила ум и проницательность Стоки, но разве он мог развлечь ее так, как лорд М? Нет, лорда М. никто ей не заменит!

От советов дяди она тоже уклонялась, вежливо, но упрямо. Год 1838-й стал испытанием для их дружбы. Семью годами ранее Бельгия подписала договор, согласно которому передавала Голландии часть Люксембурга и Лимбурга. Когда голландцы явились за обещанным, Леопольду стало жалко отдавать им лакомый кусочек, и он попросил поддержки у племянницы. Та посоветовалась с премьером и ответила дядюшке твердым отказом. Что это вообще за кумовство? Родственные связи не могут опережать политические интересы Великобритании.

Королю ничего не оставалось, как проглотить обиду, однако он не оставил попыток влиять на племянницу. Виктория еще не догадывалась, что дядя держит ключи от ее сердца. Пройдет несколько лет, и ее жизнь изменится так решительно и бесповоротно, что в ней уже не останется места для милого лорда М.

Но пока что Мельбурн казался своим оппонентам-тори временщиком или даже фаворитом новой королевы. «В его руках оказалось неискушенное дитя, чьи манеры и мнения полностью подчинены его взглядам», – высказывали они свои опасения.

Взгляды премьера на социальные проблемы отличались отменной долей цинизма. Королева считала телесные наказания школьников унизительными – Мельбурн сокрушался, что в Итоне его мало пороли. Королева роняла слезу над «Оливером Твистом» – своим первым прочитанным романом, – а у Мельбурна книга о «работных домах, гробовщиках и карманниках» не вызывала ничего, кроме отвращения: «Я и в реальности все это не люблю и уж тем более не хочу, чтобы о таком писали». Она жалела бедняков – он считал, что детей рабочих лучше сразу ставить за станок, а учение им и вовсе ни к чему. Такие разговоры велись изо дня в день. Далекая от политики, королева вместе с тем прослыла рьяной «мельбурниткой», и воззрения ее кумира не могли на нее не повлиять.

Обвиняли Мельбурна и в непотизме, ведь королеву со всех сторон окружали виги и их жены. Так уж повелось у вигов, что женщины хотя и не заседали в парламенте, но интересовались политикой ничуть не меньше мужчин. Судьбы биллей решались не только в Вестминстере, но в салонах герцогини Девонширской или леди Холланд. С дамами из числа вигов приходилось считаться.

К досаде тори, всех своих фрейлин королева подбирала по совету Мельбурна. Герцогиня Сазерленд, чье очарование соперничало только с ее умом, стала хранительницей гардероба. Вместе с ней королевскую свиту составили восемь статс-дам и восемь фрейлин – все как одна из вигов. Они стали постоянными спутницами королевы, сопровождали ее во время визитов и поездок, играли важную роль в придворном этикете. Виктория в них души не чаяла, и вполне естественно, что их слова много для нее значили. Тори скрежетали зубами. Что эти фрейлины будут нашептывать королеве за чаем?

* * *

В январе 1839 года из своего родового имения в Шотландии пожаловала в столицу леди Флора Гастингс – придворная дама герцогини Кентской, от которой юной Виктории довелось выслушать немало гадостей. Вместе с леди Флорой приехал сэр Джон Конрой. Злодейская пара скандализировала двор, проделав долгий путь в одной карете.

И тут, как по заказу сплетниц, леди Флора стала жаловаться на тошноту и боли в желудке. У нее заметно округлился живот. За помощью она обратилась к доктору Джеймсу Кларку, который, наспех осмотрев ее, прописал пилюли с ревенем и рвотным корнем, а также камфорно-опийную мазь. Но придворные поставили ей другой диагноз – беременность.

К началу февраля Виктория и ее верная Лецен обменивались многозначительными взглядами. Такая порочность прямо под боком! 2 февраля 1839 года Виктория записала в своем дневнике: «У нас нет никаких сомнений, что, говоря без обиняков, она ждет ребенка!»[58] И понятно от кого. «Чудовище и дьявол во плоти», он же сэр Джон Конрой, способен на любое злодеяние, в том числе и такое. Совратил фрейлину и подсунул ее в королевский дворец.

От лица всех фрейлин леди Тэвисток обратилась к лорду Мельбурну с просьбой «защитить их невинность». Осторожничая, как всегда, лорд Мельбурн поручил разбирательства доктору Кларку. Тот вызвал леди Флору на суровый разговор. Только медицинское освидетельствование могло спасти ее честь, а вместе с ней репутацию всего двора.

Леди Флора, незамужняя особая тридцати двух лет, была глубоко оскорблена намеками. Ей противна была сама мысль, что придется поднять нижнюю юбку перед мужчиной, пусть даже медиком. Но в противном случае ей грозила позорная отставка, так что пришлось согласиться.

17 февраля доктора Джеймс и Чарльз Кларк обследовали леди Флору в присутствии ее горничной и леди Портман (последняя заявляла, что закрывала руками лицо, но, по словам служанки, смотрела во все глаза). Вердикт врачей огорчил королеву. Они единодушно заявили, что леди Флора является девственницей, несмотря на видимую округлость живота.

Королева была смущена до крайности, зато возрадовалась ее матушка – такой шанс ославить гадкую дочь! Ссориться без свидетелей ей было неинтересно, поэтому каждый скандал с ее участием становился достоянием всей читающей публики. Герцогиня приняла у себя мать леди Флоры, которая, узнав о постыдной процедуре, потребовала наказать хулителей дочери. Скандал окрасился в политические тона, ведь Гастингсы принадлежали к партии тори и люто ненавидели Мельбурна. Брат леди Флоры бушевал на весь Лондон и требовал от премьера сатисфакции. Дядя обнародовал письмо, в котором фрейлина обвиняла Лецен в «дьявольском заговоре» против герцогини. Наконец, в апреле матушка леди Флоры опубликовала в «Морнинг пост» свою переписку с лордом Мельбурном, который пытался замять дело.