Королева Виктория - [151]

В это время я стала все больше появляться на публике. Я заложила Альберт-холл, который должен был быть построен в честь Альберта. Церемония была очень трогательной. Я должна была сделать это, потому что это была только моя обязанность.

По-прежнему носились непристойные слухи о моих отношениях с Джоном Брауном, но я была не намерена позволить убедить себя отослать его в Шотландию, чего некоторым, видимо, очень хотелось.

Я вняла просьбам принять парад в Гайд-парке. Я должна была выехать в экипаже, неестественно, Джон Браун должен был занять свое место на козлах. Ввиду той известности, какую он получил, должна была собраться толпа, чтобы увидеть нас вместе.

Лорд Дарби явился ко мне и сказал, что было бы неблагоразумно разрешить Джону Брауну присутствовать на церемонии.

— Но почему? — спросила я. — Он мой слуга.

— Вам известно, мэм, что в газетах было много неприличных статей и карикатур?

— Имеющих целью погубить репутацию честного человека… и королевы. Да, мне известно. Я не уважаю таких людей. Их следует сурово наказать.

— Существует свобода печати, ваше величество, иногда это может быть очень неприятно. Но я думаю, что при данных обстоятельствах было бы благоразумно, если бы Джон Браун не появился на параде.

Я не собиралась уступать, тем самым проявляя слабость, за которую я бы презирала себя. Мои отношения с Джоном Брауном были отношениями королевы и ее слуги — уважаемого слуги, но тем не менее слуги. И я не поддамся жадным до сенсаций сплетникам. Я заявила твердо:

— Джон Браун будет на параде. Но, странным образом, случилось так, что этого не произошло.

Несколько лет назад Наполеон убедил брата австрийского императора, эрцгерцога Максимилиана, принять мексиканскую корону, когда французы создали там империю вместо республики. Между эрцгерцогом и мной были родственные отношения, так как он был женат на дочери дяди Леопольда Шарлотте. Мексиканцы, однако, не признали эрцгерцога своим императором и просили Наполеона отозвать свои войска, а эрцгерцога отречься. Шарлотта пыталась найти поддержку своему мужу в Европе, но тем временем мексиканцы восстановили республику, а эрцгерцога расстреляли по решению военного трибунала.

Я очень рассердилась на Наполеона, выставившего кандидатуру эрцгерцога и не оказавшего ему поддержки. Но убийство эрцгерцога означало введение при дворе траура, и парад в Гайд-парке было отменен. Я полагаю, лорд Дарби испытал истинное облегчение. Он боялся, что, если Джон Браун появится на параде, это может вызвать волнения в народе.

Пока это все происходило, Наполеон устроил в Париже грандиозную выставку, куда были приглашены главы государств — и среди них, конечно же, Берти.

Берти был, как всегда, общителен, и его визит был признан всеми очень успешным. Будучи в Париже, он встретился с турецким султаном и пригласил его как-нибудь посетить Англию. Султан с готовностью принял это приглашение и решил нанести визит немедленно.

Я была недовольна, потому что не могла оставаться в уединении, когда в страну прибывали такие высокие гости. Со мной были Алиса и Луи. Они были очень печальны, бедные, и по-прежнему возмущались прусской войной — такая катастрофа для них! Тем не менее я была рада побыть с Алисой; она понимала меня лучше, чем другие.

— Принц Уэльский пригласил султана, — сказала я. — Это на его ответственности, и он должен его принимать.

Это отличная идея, сказал лорд Дарби, но будут моменты, когда по дипломатическому этикету необходимо будет и мое присутствие. Иначе мы можем оскорбить султана.

Итак, Берти взял на себя обязанность развлекать гостя, а я, зная Берти, надеялась только, что развлечения не будут слишком неприличными.

Я отправилась в Осборн и приняла гостей там. Султан был очень мил, и, так как меня предупредили, чтобы я выказывала ему дружелюбие, я предложила пожаловать ему орден Подвязки. Он был в восторге, когда Берти объяснил ему, какая это была высокая честь и как редко кто-либо ее удостаивался. У Берти всегда был вкус к театрализованным представлениям, и поэтому было решено, что султан получит орден на борту королевской яхты.

Алиса с мужем, естественно, должны были присутствовать. Стоял июль, но море было неспокойно, и скоро стало ясно, что султану было не по себе. Берти сказал, что, может быть, это была не такая уж удачная мысль — устроить церемонию в море, хотя и близко от берега и в июле — и что хорошо бы все закончить поскорее.

Со мной был Джон Браун. Он стоял рядом со мной, как обычно, и на его честном грубоватом лице было выражение, говорившее, что, если кто-нибудь осмелится напасть на меня, тем хуже будет для него. Я часто упрекала его, говорила, что я вне опасности и что, хотя я ценила его заботливость, не было необходимости принимать такой воинственный вид.

Берти был прав. Мы должны были поторопиться с церемонией, прежде чем султана совсем укачает. Я протянула руку за лентой, и тут ситуация превратилась в настоящий фарс. Первый адъютант повернулся ко второму и сказал: «Ленту». Второй возбужденно прошептал в ответ, что он думает, что лента уже у первого. Мне стало ясно, что ее просто забыли захватить.