Королева Варваров - [77]

Напиток Вирки ему вскружил голову, но ещё больше удесятерил силы. Король наслаждался этой своей победой больше даже, чем у той реки Омы. Ещё бы, ведь когда он был всего лишь мужем Картимандуи, он лишь выполнял функции самца, когда царице это было нужно. Конечно, на его долю приходилась война и охота, во время которых Картимандуя бросалась на всех встречающихся ей на пути мужчин. Презренный Веллокат понял, что ему будет слаще с царицей, чем с царём, и судьба чуть не лишила Венуция не только трона, но и жизни. Но теперь он король, и сам выбирает себе женщину. Он совершенно забыл с этими мыслями о той задаче, что была возложена на него Виркой — зачатие ребёнка. Когда он вспомнил об атом, у него почти не осталось сил. Пот лил с него градом, волосы можно было выжимать, но пришлось всё начинать сначала, чтобы не было неопределённости, ведь боги ждут. Вообще-то Венуция не особенно волновали боги, он получил, что хотел, но племя и друиды ждут от него сына, и разочаровывать их сейчас в своей избранности нельзя.

Актис словно только приступила к любовным играм. Она была полна энергии и сил. Римлянка всё ещё была в неведении, что творит. Различные образы мелькали у неё перед глазами. Кроме Валерия, Клодия и Венуция тут были даже Петроний Леонид и старик Корнелий. Какой-то сладострастный бред.

Актис начала приходить в себя, когда почувствовала в своих ощущениях что-то необычное, что-то такое, к чему она не привыкла. Сознание медленно стало возвращаться к Актис, и постепенно проявляющаяся реальность во всей своей страшной наготе предстала перед римлянкой. Внезапно молодая женщина поняла, что её поразило и заставило прийти в себя. Венуций спал. Он лежал рядом, и мирное дыхание его показывало, что варвар полностью лишился сил и теперь восстанавливает их с помощью сна. Ни Валерий, и тем более Клодий, так не поступали. Актис всегда засыпала первой. Это право женщины как в Эллинском мире, так и в империи.

Но здесь на краю земли, Актис столкнулась с миром варваров. А теперь она ещё и королева варваров. До неё внезапно вдруг дошло, что случилось. Это открытие полностью отрезвило Актис. Женщина лежала и думала о своей измене Клодию. Ужас и презрение к самой себе наполнили Актис с головы до ног. Она как никогда захотела умереть. Бригантия у своего столба словно смеялась над Актис.

Солнечные лучи, освящавшие святую, сползли вниз и рассеялись. Мрак отступил, и Актис смогла лучше осмотреть внутреннее устройство храма.

Он мало отличался от прочих домов варваров. Храм был такой же круглый, только вместо людей тут видимо обитали духи, которые летали вокруг статуи Бригантии. Ещё вдоль стен были какие-то сооружения, предназначения которых Актис не могла понять. Наконец она рассмотрела, что эти сооружения похожи на стеллажи для книг в римских библиотеках или на полки для ларов в домашних атриях. На этих полках, подобно ларам стояли какие-то предметы округлой формы, вероятно варварские изображения богов или предков. В темноте трудно разглядеть. Только в отличие от Рима ниш и варварских ларов здесь было очень много, не менее пяти или шести сотен. Это и понятно ведь бритты собирают их не одно столетие, и здесь хранятся изображения духов умерших членов племени.

Актис лежала, обессиленная и опустошённая и смотрела наверх. Мрачные и тоскливые мысли вереницей кружились в голове, обгоняя одна другую. Здесь было и желание немедленно покончить с собой, и намерение убить Венуция. Впрочем, большой ненависти она к Венуцию не испытывала, сама не зная почему. Зато к себе она не испытывала никакой жалости. Она полностью сознавала, что сама виновата в измене мужу. Так как не нашла в себе мужества отказать притязаниям на неё Венуцию.

Тело болело и ныло от усталости, во рту пересохло, на губах застыла соль, и они потрескались. Невозможно было даже поднять руку. Видимо давало знать о себе нервное перенапряжение. Но Актис всё-таки попыталась подняться с пола. Сделав несколько движений, она приподнялась и встала на колени. Но в эту секунду откуда-то из-под крыши брызнули, потоки света и осветили некоторые участки помещения. То, что увидела Актис, заставило её снова упасть на землю, и чуть было не лишило чувств. Предметы, которые она принимала за варварские лары, были ни что иное, как человеческие головы. Отрубленные человеческие головы — мужские и женские, уже успевшие истлеть и превратиться в голые черепа и отрубленные совсем недавно. Волосы зашевелились от ужаса на голове девушки. Все эти головы, казалось, смотрели на неё. Пустые глазницы и открытые беззубые рты не имели выражения, но пугали не меньше, чем оскалившиеся зубами, с открытыми глазами и отвисшими кусками кожи. Актис заметалась, как пойманный зверёк, но куда бы она ни повернулась, всюду её поджидали эти страшные головы, эти открытые в диком страдании глаза, черепа, спокойные и оттого ещё более кошмарные лица.

Актис лишилась сознания, когда в одной из них увидела головы, и узнала по причёскам на их головах римских легионеров. Пятнадцать римлян, на некоторых из них даже были шлемы, погибшие в битве у Омы, смотрели на жену своего командира. В выражениях их лиц не было ни осуждения, ни сочувствия. Полное равнодушие и безмятежность вечного сна. Лишь один солдат был будто бы неравнодушен к Актис. Он глядел на девушку спокойно и величаво, как полагается легионеру империи. В его лице даже будто бы была какая-то вина перед ней. Голова принадлежала центуриону Парменио, и девушка узнала его.