Королева - [9]

— Ты не мой царь. Я не обязан хранить верность слабаку!

— Больше и не придется. В забытом мраке чертогов Лаки уповай лишь на то, что я смогу в случае войны уберечь Кассандру и твоих сыновей. Ибо единственная вина твоей супруги в том, что она по незнанию отдала свою волю и сердце предателю! Стража!

Воины не заставили себя ждать. Кассий обвел их тяжелым взглядом.

— Я приговариваю предателя империи к смерти путем четвертования завтра на столичной площади в полдень. Увести! И уведомить горожан.

Марк побледнел и уставился на Кассия. Впрочем, тот, казалось, потерял к нему всякий интерес. Его внимание привлекло хмурое лицо Домиция.

— Не собираешься ли ты уведомить меня, что я поступаю несправедливо по отношению к отступнику? — словно выискивая повод сорвать злость, прищурился принц.

— Нет, Касс. Только что прибыла царица Астарта. Она... Она в ужасном состоянии.

— Моя мать?? Что с ней произошло?!

— Она все время плачет и зовет тебя. Что-то случилось с Вирсавией.

Лицо принца замкнулось. Лентул обеспокоенно тряхнул его за плечо.

— Ну же... Она ждет тебя... Хоть бы боги были милостивы к юной принцессе, и, что бы с ней не случилось...

— Боги прокляли и предали мою сестру, — выдохнул Кассий. — Вирсавия в Атланте.

*****

Неизвестно, как народу Атланты удалось прознать, что наследная принцесса сегодня возвращается в столицу. Отвыкшая от этого за долгое время своей неволи, а потом и восстановления сил в Атлионии, Элика сперва ощутила тревогу. Но очень быстро это непонятное ощущение прошло, и она, оторвавшись от кортежа сопровождения, вырвалась вперед, подняв ладонь вверх в приветственном жесте.

— Народ Атланты, гордый и непобедимый никем и никогда! Да ниспошлет Антал вам благодать в мере не меньшей, чем Криспида − благополучие и покой!

Толпа взорвалась радостными криками. Впрочем, были среди горожан и те, кто смотрел иначе − осуждающе, подозрительно, с сомнением на лице. Этого стоило ожидать. Это стоило увидеть. Это стоило понять, чтобы уже вскоре развеять все сомнения и предвзятость этих людей. С улыбкой, сверкая зелеными глазами, которые подчиняли толпу своим теплом и решимостью одновременно, принцесса ехала по улицам города. Богато одетая аристократка, приблизившись, протянула принцессе годовалого ребенка.

— У меня дочь, моя будущая королева! Я долгое время не давала ей имени, желая, чтобы это сделала ты!

Элика передернула плечами от явного дежавю, но улыбка так и не сбежала с ее губ.

— Твое имя, достойная леди?

—Калисия, госпожа!

—Калисия, нареки ее именем Фабия. Это имя носила самая достойная и храбрая из воительниц моего дворца!

— Госпожа, мою старшую зовут Латима! — просияла женщина. Элика погладила лоб малышки и улыбнулась ее матери как самой достойной женщине не свете.

Сегодня принцесса была великолепна. Черный корсет из тонкой кожи обтягивал ее стройную фигуру, укороченная кожаная юбка открывала стройные ноги, обутые в высокие сандалии, доходящие переплетениями ремней до колен. Обычно прямые волосы крупными кудрями струились по спине, переливаясь на солнце, когда их игриво колыхал полуденный ветер. В волосах мерцала строгая, лишенная драгоценных камней тиара из металла Фебуса (платина), на шее висела цепь с кулоном в виде герба империи из такого же металла. Герб также повторялся на браслетах, увенчавших ее запястья и предплечья. Захватчица Ветра гордо несла свою всадницу по многолюдным улицам столицы. То и дело Элике преподносили в дар охапки цветов, корзины фруктов и отрезы тканей, так что вся процессия сопровождения едва ли не сгибалась под тяжестью этих подношений. Восхищение толпы было сильным, но цепкий взгляд Элики по-прежнему выхватывал среди людей и недовольных, тех, что пока так и не могли простить принцессе ее рабства в Кассиопее. То, о чем предупреждала матриарх, подтвердилось. Но девушка не была ни задета, ни расстроена такой реакцией меньшинства. Стоит ей вступить в диалог с народом в скором времени, она развенчает их предвзятость парой слов. Лаэртия Справедливая не зря уделила львиную долю внимания при обучении дочери не только искусству владения оружием, но также политике и дипломатии.

Резкий порыв ветра на миг взметнул ореол ее волос, слегка обнажая спину, и вздох изумления прокатился по толпе. Багровая полоска, след от кнута на ее спине чуть выше лопаток, не осталась незамеченной. Принцесса невозмутимо улыбнулась, поправив волосы. На миг ей захотелось рассмеяться в лицо этим людям − наверняка многие из них решили, что эту отметину оставили на ней в ненавистной Кассиопее. Ничего. Толпа даже не у нее в руках. Она у нее в горсти.

Отдых пошел ей на пользу. Потухший взгляд, взгляд искреннего, доброго, верящего в чудеса ребенка, тот самый, который так жестоко погасили за тридцать круговоротов солнца, тот самый, который причинил душевную боль матриарх и напугал ее брата с сестрой, теперь исчез. Глаза обрели прежнюю глубину изумруда и океанских вод, подсвеченных солнцем в преддверии грозы. Искорки восторга, умиротворения и почти детской игривости периодически озаряли их своими яркими всполохами, но не могли затмить своим блеском холодный, расчетливый разум, решительность, уверенность и непримиримость. Но именно эти качества сейчас зарядили толпу более сильным обожанием, которое с лихвой компенсировало процент недовольных, усомнившихся в ней как в своей королеве.