Королева - [25]

Семь круговоротов солнца пути в Атланту были даром богов им обоим, не иначе. Потому как после боя в пустыне, гибели Фабии, признаний Кассия и ледяного панциря мести и непримиримости, сковавшего Элику, Лэндал был сам не свой. Ярость опаляла своим жаром, рисуя в воображении картины одна страшнее другой. И даже они казались мало достойной местью Кассию. Лишь немного совладав с собой и осознав, что хватит выдержки не задушить собственными руками сестру презренного варвара, позволил себе возвращение во дворец.

Вирсавия, в ожидании своего приговора, едва не сошла с ума. С появлением Лэндала же стала просто бесплотной тенью. Один его взгляд, и девочка падала перед ним на колени, умоляя пощадить. Один его жест, и она выполняла любой приказ. Поначалу принц был настроен решительно. Он не расставался с плетью, посещая комнату пленницы, одного вида которой хватало для получения абсолютной покорности в ответ. Щелчок семихвостки по граниту вообще сводил это хрупкое, нежное создание с ума. Он ни разу ее не ударил. Ни плетью, ни ладонью.

Просто с самого начала, уняв мысли о мести, зашел и понял, что не сможет. Перед ним была не сестра врага, а маленькая, перепуганная и отчаявшаяся девочка. Ничего от властной ауры Кассия, кроме одинаковых глаз. Даже взгляд был иным.

Лэндал с недоумением вспомнил о своих планах воспитать из принцессы лучшую и самую искусную рабыню страсти всеми возможными методами. Но перед ним был ребенок! Скрепя сердце, Лэндал, мучаясь потом от сожаления и неправильности своих действий, решил начать с малого. Абсолютное послушание. Пожалуй, это будет легко.

День он посвятил тренировке девочки, вырывая из нее стоны и слезы страха и унижения. Покорность превалировала в ее сознании нереально сильно. Даже не пришлось прилагать особых усилий. Ни ненависти, ни дерзости, ни протеста, только просьба не причинять боли. Он и не собирался...

— За что ты так жесток со мной? — не имея ни сил, ни смелости подняться с колен, сдавленно спросила Вирсавия на исходе ночи.

— Благодари Кассия! — растерявшись от отчаяния и боли в ее голосе, словно обороняясь от непонятного ощущения, похожего на нежность, рявкнул Лэндал. — В его исполнении то, что ты пережила, считалось лаской!

После чего, на непослушных ногах, вылетел из комнаты, оставив плачущую невольницу в недоумении и слезах.

С этого дня сон покинул его. Непримиримый на поле боя, решительный в переговорах, не дрогнувший перед лицом ни единого врага, Лэндал не находил себе места. Стоило закрыть глаза, как он видел большие, чистые от пролитых слез глаза этой девочки. Такие ненавистно-знакомые и такие трогательно-чужие одновременно. Они словно преследовали его. Но принц запретил себе проявления какой-либо слабости. Похищение Вирсавии лишь отчасти преследовало цель отомстить Кассию. Основной же целью было желание рассеять тьму, завладевшую сознанием Эл. Он повторял себе это каждый раз, когда словами заставлял эту девочку, почти дитя, опускаться в унизительную позу покорности, проводить ночь, прикованной за запястье к постели, разучивать танцевальные движения танца плетей, который с самого начала поверг малышку в ужас.

"Все ради тебя, Элика, — успокаивал себя принц Атланты, когда собственная жестокость становилась морально невыносимой для него самого, когда желание обнять и успокоить Вирсавию, пообещать, что унижений больше не будет, становилось нестерпимым. — Душа твоя исцелится равноценным обменом, и ты позабудешь свое пребывание в чертогах этого приспешника Лакедона... Все для тебя, моя любимая сестра, пульсация моей крови, урожденная половинка, благословенная перстами Антала..."

Он остался верен себе. До последнего. За все это время он, помня о своей цели, не принудил кассиопейскую принцессу делить с ним ложе. Для этого не пришлось даже бороться со сжигающим кровь желанием. В его глазах, независимо от его действий, Вирсавия оставалась маленьким испуганным ребенком. Ради финального представления он заставлял ее полностью обнажаться перед ним, старался не замечать, как сильно такие действия ломали хрупкую психику девушки. Искушенный многочисленными, обожающими его наложницами, готовыми на все по щелчку его пальцев, Лэндал не испытывал интереса к занятиям любовью с женщиной, которая его не хочет, а тем более, боится сексуальных отношений больше порки плетью. К тому же, совсем ребенку. Он мог при желании усыпить ее страхи, научить получать удовольствие в своих руках, но, тонко чувствовавший эмоции других людей, прекрасно осознавал, что это в довершение к жестокому шоку плена и унижения окончательно сломает и без того надломленное существо.

"Ради тебя, только ради тебя, Эл, — повторял он себе, с тяжелым сердцем возвращаясь к Вирсавии и вновь проводя ее по кругам ада. — Скорее бы ты это увидела и успокоила свою душу..."

В один из таких дней пришло письмо от Кассия. Кратко и сухо принц Кассиопеи ответил отказом на пропозицию выкупить из рабства одного из своих лучших воинов, требуя передать эти слова Ксении Несравненной. Дальше были едва уловимые под сухим дипломатическим языком угрозы сравнять с землей Атланту за похищение его сестры, а также, противореча своим прежним словам, принц Кассиопеи словно пытался убедить Лэндала в том, что его вендетта лишена смысла, потому, как он не примет обратно в семью обесчещенную сестру. Это было похоже на правду. Свежо было в памяти повествование леди Электры, ныне испившей хмельной сок винограда из супружеской чаши вместе с Даланом Тракийским. С одной стороны, логично до невозможности, но с другой... Лэндал прекрасно помнил взгляд Кассия, когда так хладнокровно и цинично зачитал ему подробности похищения Вирсавии и свои дальнейшие планы в ее отношении. Принц Кассиопеи был готов почти на все − даже отдать себя взамен сестры, все равно, лишившейся чести или же нет. Чем и выдал себя с головой. Что ж, сделать вид, что повелся на его якобы блеф, было не так уж и сложно. Лэндал с легкой душой, не дрогнувшей рукой расписывал в ответных письмах ужасы, которые якобы терпит Вирсавия, ожидая отчаянного поступка своего врага в ответ. Но тщетно. Чем-чем, а разумом боги не обделили никого из соперников в этом мстительном противостоянии.