Королева-пугало - [24]

— Сейчас, — сказал Кирин. Он вытащил краску и вручил мне кисть.

Он держал шлем, пока я обмакивала кисть и писала, дотягиваясь так высоко, как только могла, вытягивая руку. Я написала «Восход» самыми большими буквами, Кирин двигался со мной вдоль стены. Я чувствовала, как краска отлетает мне на лицо, на руки, но не останавливалась.

Я закончила за минуту и замерла.

— Идем, — поторопил Кирин.

Но чего-то не хватало.

— Стой здесь, — прошипела я, обмакнула кисть. Я нарисовала горизонтальную линию футов в восемь длиной. Я не видела точно, чтобы нарисовать в центре, но я остановилась на половине пути к Кирину, пальцами нащупала краску, добавила на линии полукруг, и мои глаза привыкли к темноте. Я добавила больше линий, лучей, из полукруга.

Не все в Лормере умели читать, но все знали, как выглядит восходящее солнце. Я видела идеально…

Лучше бы я не видела.

Страж над нами смотрел прямо на нас в свете факела, его лицо застыло.

Кирин, смотревший на лес, повернулся, и я увидела, как его рот открылся.

— Беги, — прошипел он.

Но что-то остановило меня, что-то в выражении лица стража. Там было отчаяние и мольба. Я решила воспользоваться этим.

— Дети в порядке, — сказала я так громко, как только осмелилась. — В двух милях отсюда в лесу.

Мужчина молчал и смотрел, а потом:

— Поклянись.

— Клянусь.

— Ты убережешь их? — прошептал он, и я кивнула. — Идите! — прошипел он, отпрянув, и я услышала другой голос.

Кирин бросил шлем, чтобы его нашли утром, и мы поспешили к лесу.

— Там! Что-то движется!

Моя кровь остыла от голоса на вершине, в этот раз мне не нужно было прислушиваться, чтобы уловить свист стрел, наполнивших воздух с его словами.

Я и не знала, что умею так быстро бегать, и как-то добралась до леса, звук стрел, стучащих по деревьям, преследовал меня. Я повернулась и увидела Кирина за собой, его глаза были огромными. Он схватил меня за запястье и потащил дальше, пока звук погони не оказался вдали.

Мы поменяли направление, повернули направо и пошли на север, пытаясь держаться параллельно краю леса. Мы бежали, спотыкались, и хотя ноги болели, а легкие пылали, бока словно пронзили ножами, я двигалась, тяжело дыша.

Кирин снова поменял направление, я — за ним, и мы покинули лес. Я надеялась, что впереди была рощица, и стала расслабляться.

Когда мы попали туда, Стуан и Ниа уже сидели под деревом. Через миг они увидели нас и побежали к нам.

— Ты в краске, — издала полувсхлип, полусмешок Ниа, крепко обняв меня. — И вы шумные.

Стуан и Кирин рядом с нами пожали руки и обнялись. Ниа отпустила меня, парни расступились, и она бросилась к Кирину. Стуан посмотрел на меня и замешкался. Я улыбнулась и вскинула брови. К моей радости, он покраснел, а потом похлопал меня по плечу, заставив меня смеяться.

— Как прошло? — спросил Кирин.

— Как и было договорено, — сказал Стуан.

— Он был прекрасен, — ответила Ниа. — Изобразил так много голосов.

Стуан покраснел еще сильнее.

— Нарисовали?

Я кивнула.

— Восход. И я нарисовала солнце. Для тех, кто не умеет читать.

— Но они нас заметили убегающими, — сказал Кирин. — Увидели, но, будем верить, что они будут говорить об этом.

— Будут, — сказала я. — Будут сплетничать и доложат Ауреку. Слух разлетится. Люди начнут задавать вопросы. Так что нам нужны на них ответы. Нужны люди в городах. Нужно узнать, все ли такие верные, как изображают.

— Как мужчина на стене.

Я подумала о страже, отпустившем нас.

— Как мужчина на стене.

— Что? — спросила Ниа. — Какой мужчина?

— Идемте, — сказала я. — Путь в горы долгий. Мы расскажем по пути.

Башня Правды

Аптекарша спала на вершине башни, и в кровати легко поместились бы четыре таких, как она. Она лежала на шелковых подушках, как в сказке, и от них слабо пахло, как она думала, другой девушкой, местами они были поедены молью, но это не тревожило ее отдых. Ее короткие волосы разметались по подушкам, черные в лунном свете. Одна рука лежала на животе, другая — у щеки. Ее розовые губы были чуть приоткрыты, веки трепетали во сне.

Принц снова явился в ее разум.

Во сне они были в другой башне, она не знала это место, но быстро вспомнила его описания: они были в Таллите, стояли внутри одной из семи башен, что обрамляли центральную крепость. Из окна, у которого она стояла, она видела мосты, соединяющие башни с крепостью и друг с другом, чтобы придворные не ходили по земле, если не хотели этого.

Она знала, что это сон, ведь она слышала отчеты, что все башни разрушены за пятьсот лет забвения, жестокие морской воздух и соленые ветра превратили их в пни, оставили дыры, как в зубах сладкоежки. А теперь она видела, какими они были: золотыми и красивыми.

Она знала, что это сон, потому что она могла стоять спиной к принцу. Она управляла своим телом.

Он встал за ней, не касаясь ее. Но был достаточно близко, чтобы его дыхание задевало ее волосы, а она ощущала тепло его тела. Достаточно близко, чтобы касаться ее, если захочет. Не во снах его кожа была холодной, безжизненной, как глина его охранников. Когда он приходил к ней во снах, он всегда был теплым. Ей хотелось бы прогнать его из головы, но уязвимость сна была для него открытой дверью, и он мог ходить по ее снам по своей воле. И хотя, пока она бодрствовала, он мог написать приказ и заставить ее тело слушаться, во сне он так не мог.