Королева Кристина - [76]

Последние акты этого безобразия происходили накануне приезда в Рим Кристины (папа Иннокентий X умер 7 января 1655 года). Олимпия Майдальчини с бандой своих приспешников или, как говорили в Риме, со своим «летучим эскадроном» стала вовсю интриговать и продвигать на роль папы своего кандидата. К счастью, её влияния на это не хватило, и папой был избран кардинал Фабио Киджи, взявший имя Александра VII. Авантюристка предприняла попытку войти с ним в контакт, но Александр VII отказался с ней иметь что-либо общего. Накануне появления шведской королевы в Риме он приказал выслать Олимпию Майдальчини из города, а в связи с воровством папского имущества начать против неё процесс.

Александр VII предпринял робкие попытки бороться с кумовством. До него все папы автоматически ставили своих родственников кардиналами, легатами, секретарями Ватикана. Когда он после избрания отказался это сделать, то ему сказали, что так поступать не следует. И Александр согласился и поставил своего бездарного, тупого, надменного и жадного до денег брата кардиналом.

Религиозная жизнь и нравы Рима из сегодняшней перспективы кажутся нам грубыми, жестокими и аморальными. Взять хотя бы так называемые шествия по искуплению грехов, регулярно устраиваемые на улицах Рима. Опишем одно из таких шествий, организованное в Страстную пятницу 1658 года интимным другом Кристины, умным, культурным и образованным католиком того времени кардиналом Децио Аззолино. Шествие началось в 23.00 с площади Святого Петра. Во главе колонны шли посыпанные пеплом и одетые в грубую мешковину кардиналы Аззолино, Барберини и другие представители так называемого «летучего эскадрона»[98] (все должны были увидеть скромность и жертвенность высших чинов Церкви), им предшествовали их многочисленные разодетые в богатые ливреи слуги; все несли в руках зажжённые факелы. За кардиналами тащились около восьмисот грешников-самобичевателей с окровавленными плечами, руками, спинами и животами — они яростно царапали и терзали себя во всё время шествия. На их пути время от времени попадались накрытые напитками и едой столы, с которых монахи-капуцины предлагали желающим угощение.

Любимейшим развлечением жителей Рима в это время были бега между голыми инвалидами или пленниками-евреями. Хохот вокруг стоял невообразимый. А ещё публике нравились сцены экзорцизма, во время которых одержимые дьяволом женщины выплёвывали изо рта гвозди, иголки или большие клоки дьявольской шерсти. Католик С. Стольпе пишет: «Лично мне не известна ни одна историческая эпоха, которая была бы так же отвратительна, как римская XVII века… Недостаточно наслаждаться музыкой Скарлатти и Корелли или рассматривать экстатические скульптуры Бернини, чтобы понять духовный климат… нужно также вспомнить страдания бесправных людей, выставленных на удовольствие толпе». Окружение папы, его кардиналы и епископы были такими же чувственно грубыми и вульгарными, как и толпа на улицах. Достаточно, продолжает Стольпе, взглянуть на галерею их гротескных по своей сути портретов, возглавляемую папой Урбаном VIII. Это впечатление ещё больше усилится, если почитать их переписку. На фоне этого безбожия отдельные честные и искренние католики выглядели белыми воронами.

Таков был Рим, когда туда для совершения личного подвига прибыла перекрещённая шведская королева.

Итак, королева Кристина поселилась в палаццо Фарнезе рядом с так называемым домом Святой Бригитты (Шведской) и завела свой двор. Дворец принадлежал герцогу Пармскому и, как было принято, сдавался для жилья знатным аристократам. Герцог был замешан в тёмных делах и надеялся с помощью Кристины восстановить свой авторитет у папы римского.

Во дворце вместе с Кристиной на правах мажордома жил доверенный герцога при Ватикане маркиз Марио Джиандемария, который усердно докладывал обо всём, что шведская католичка делала и чего не делала в Риме. Информация и о том, и о другом приводила герцога в состояние шока[99]. Начальником стражи двора и вторым мажордомом (и соглядатаем) стал испанский генерал, маркиз Антонио Сильва де ла Куэва, а его супруга пристроилась кастеляншей. При дворе появились новые люди — неаполитанцы, с которыми Кристина познакомилась на пути к Риму: упомянутый выше маркиз Мональдески, зачастивший в палаццо Фарнезе в начале 1656 года и назначенный Кристиной конюшим, и князь Галликано. Оба они были связаны с освободительной борьбой Неаполя против испанского гнёта и находились под пристальным наблюдением испанских агентов в Риме.

Маркиз Джиандемария отмечает быструю реакцию Кристины на внешние события и точную оценку ею людей и их поступков. Он обращает внимание на её расстроенные нервы, что находило выражение в ежедневной смене спальной комнаты. Он замечает также дефект её фигуры (одно плечо было ниже другого), который она пыталась скрывать пышным шарфом или шалью. Однажды, к ужасу маркиза, Кристина приказала поставить скульптуру Христа, выполненную Микеланджело из слоновой кости, в свою спальню. Это, по мнению итальянца, было страшной профанацией. Кристина любила всех поучать, разговаривала всегда стоя, была холодна и неприступна с дамами, за исключением дочери герцога Савойского монахини Марии, которую она часто навещала и из-за которой по Риму пошли сплетни о том, что Кристина в неё влюбилась.