Королева красоты Иерусалима - [86]

Рахелика колебалась, стоит ли рассказать матери то, что она недавно услышала от своей подружки Тмимы из юношеской ячейки «Лехи». Рассказать ей, что у дяди Эфраима теперь другое имя и что он теперь важная персона, командир? Но все же она решила этой новостью ни с кем не делиться. Если она хочет вернуться в ряды Сопротивления, нужно молчать. Никто, даже Луна, не должен знать о ее планах.

Ее размышления прервал отец:

– Ты где, керида? Куда ты уехала, в Америку?

Рахелика улыбнулась, радуясь, что он пришел в себя. Она очень за него волновалась. Ревматизм сильно повлиял на его настроение, но вот сейчас он снова стал тем милым и любимым папой, которого она знала. Дрожь в пальцах не прошла, несмотря на его отчаянные попытки скрыть это, но улыбчивость и мягкость к нему вернулись. Она решила воспользоваться его хорошим настроением.

– Папа, я все-таки хочу возобновить учебу. Я могу заниматься в вечерней школе после работы, так что это не помешает работе в лавке.

Габриэль помолчал пару минут, которые показались ей вечностью, потом ответил:

– Я сейчас нездоров, Рахелика, в лавку практически не хожу, сижу дома. Почему бы тебе не забрать лавку себе? Будешь продолжать мое дело, ты и твой будущий муж.

– Какой будущий муж, папа? У меня и парня-то нет.

– Еще будет, керида. Будет, бог даст, и парень, и свадьба. Лавка – это твое приданое, девочка. Луна и Бекки выйдут замуж, будут сидеть дома и заботиться о своих мужьях и детях, но у тебя хорошая голова, ты сможешь управлять лавкой, ты ведь моя правая рука, ты научилась от меня всему, что нужно, и ты заменишь меня в лавке.

– Папочка, и это все, чего ты для меня желаешь? Чтобы я работала в лавке на рынке? Разве не ты говорил, что хочешь, чтобы я получила образование? Что ты работаешь для того, чтобы дать нам шанс, которого у тебя не было?

Габриэль заколебался. Что с ним происходит? Дочка права, всю жизнь он хотел дать детям больше, чем дали ему, всю жизнь мечтал, что его дочери будут образованнее Розы, которая не умеет считать даже до десяти и не знает букв. Рахелика права; если это только не помешает работе в лавке, почему бы ей не пойти учиться? – Хорошо, дорогая моя, – широко улыбнулся он, – иди записывайся в вечернюю школу.

Рахелика бросилась ему на шею, стала осыпать поцелуями, потом затанцевала вокруг стола. Луна широко открытыми глазами смотрела на свою вечно серьезную сестру, которая так разошлась. Такой счастливой Луна давно ее не видела. Она вышла из-за стола и стала танцевать и смеяться вместе с Рахеликой. Бекки присоединилась к ним, и все втроем заплясали вокруг стола, держа друг дружку за талию. Габриэль глядел на своих развеселившихся дочерей, и теплая волна затопила его. Его дочери, такие красивые, такие чудесные, радость жизни…

Он и не замечал Розу, которая словно застыла. Она сидела в конце стола, смотрела на счастливого мужа и смеющихся дочерей и думала о своих отце и матери, которые умерли от проклятой болезни, о своем брате Нисиме, который живет в Америке, и она уже забыла, как он выглядит, о своем брате Рахамиме, которого проклятые турки повесили у Дамасских ворот, а главное – об Эфраиме, который бог весть где, и она по нему отчаянно тоскует. Ну что это такое, скажите на милость, у нее семья, муж, дети, но в такие минуты она вовсе не чувствует с ними близости – наоборот, острее ощущает, как она от них далека. И чем больше она думала о чудовищной отъединенности от мужа и дочерей, тем сильнее в ней рос гнев на Габриэля.

Ему удалось отдалить от меня дочерей. Мало того что он всю жизнь от меня отстраняется – теперь и мои дочери от меня отстранились. Ладно Луна, родственная ему душа, к этому я уже привыкла, это я приняла, но Рахелика? Бекки? Что я сделала в прошлой жизни, чем заслужила такое наказание? Какую ужасную вещь сделала моя душа, прежде чем вселилась в это мое тело? И почему я плачу в этой жизни такую непомерную цену за то, что случилось в прошлой?

Она оттолкнула стул и встала из-за стола. Грохот упавшего на пол стула мгновенно прервал веселье.

– Мама, что случилось? – испугалась Рахелика.

– Ничего не случилось! Танцуйте и оставьте меня в покое! – зло ответила Роза и демонстративно вышла на балкон.

Ее встретил иерусалимский промозглый холод, но она его не чувствовала. Унижение жгло ее, глаза наполнились слезами. Она оперлась на перила балкона, и на минуту у нее мелькнула мысль броситься вниз, на улицу, чтобы избавиться раз и навсегда от боли, которую ей причиняют муж и дочери, от своей обособленности, от сиротства, которое она ощущала с того дня, как умерли мать с отцом и оставили ее, десятилетнюю девочку, и ее пятилетнего брата одних на свете.

Назавтра, сразу же после работы, Рахелика пошла и записалась на вечерние занятия. За учебу она будет платить из заработка в лавке, решила она, даже не станет просить денег у отца. Записавшись, она тут же побежала на работу к Луне – рассказать ей первой. Луна стояла босиком в большой витрине магазина «Закс и сын», одевая манекен в новое платье. Рахелика смотрела на свою красавицу-сестру, закалывающую булавками платье на резиновом туловище манекена, а рядом стоял симпатичный молодой человек и пялился на витрину как загипнотизированный. Рахелика усмехнулась про себя и постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание Луны, а та, увидев ее, улыбнулась своей широкой белозубой улыбкой и сделала знак рукой – входи.