Королева и лекарь - [16]

– Но ты Провидица. У тебя должны быть видения о семье.

– Я не вижу прошлое, только будущее, да и тогда это не более чем дуновение ветра. Я не могу вызвать ветер, он находит меня сам. Видения работают так же. Я не вызываю их, они приходят ко мне сами. Или не приходят.

Кель задумался, почему ей не являются близкие. Он мог выбирать, использовать свой дар или нет; похоже, Саше в этом отношении повезло меньше, хотя ей и оставался выбор, рассказывать ли другим об увиденном.

– Был один человек, который шел со мной из Килморды в Фири… Когда я стерла ноги, он помог мне их перевязать. Когда у меня пересыхало в горле, он делился со мной водой. И он рассказывал мне истории. Я была напугана, и он отвлекал меня сказками. Я приехала в Квандун с целым ворохом историй в голове, но среди них не было ни одного настоящего воспоминания. Я не понимала, кто я. Будто Творец только вчера вылепил меня из глины. Но Перевертыш, Пряха, Целитель и Рассказчица хотя бы знали свои корни. Знали, к какому роду они принадлежат.

Знали, к какому роду они принадлежат.

У Тираса всегда было это ощущение принадлежности. Временами он становился несносен, как и любой король, – но это был вопрос выживания. То, кем видел себя Тирас, формировало мнение окружающих о нем. Король должен вести себя так, будто родился на троне. Но Кель никогда не мог сказать с уверенностью, где его место.

– А теперь я принадлежу тебе, – твердо добавила Саша и промокнула его лицо тряпицей, показывая, что закончила.

Кель сел так резко, что напугал ее.

– Нет. Не принадлежишь.

Он встал и тут же покачнулся от приступа головокружения.

Саша хотела его поддержать, но он нарочно отстранился.

– Тебе надо поесть! Сядь. Я принесу еды и еще вина, – настойчиво сказала она, глядя в пол.

– Саша.

Кель дождался, когда она поднимет взгляд. Хотя она казалась совершенно невозмутимой, в глазах ее читалось разочарование.

– Ты мне не принадлежишь. И люди, которых я исцелил, которых ты сюда приводила… они тоже мне не принадлежат. Это не так работает. Я не хочу служанку, и мне не нужна женщина.

Он объяснял ей медленно, как ребенку, и Саша кивнула, показывая, что поняла.

– Мина говорила, что я простая. Что я должна ее слушаться и тогда все будет хорошо. Но я не простая. И не глупая.

Сашин голос почти завораживал своим спокойствием, но под поверхностью скрывалась сталь, и глаза ее теперь блестели совсем иначе. Кель ее разозлил. Хорошо. Гнев был здесь к месту.

– Я и не говорю, что ты глупая. Но ты слишком великодушная и доверчивая. Ты Провидица – и все же не замечаешь очевидного.

– Очевидное ослепляет нас, мешая разглядеть сокрытое.

Кель тяжело вздохнул и прижал пальцы к глазам. Для столь беззащитного существа у нее были чересчур твердые убеждения. Затем он натянул сапоги и расчесал волосы пятерней, намереваясь как можно скорее от нее избавиться. Все это время Саша молча стояла рядом, ожидая его указаний.

– Где мои люди?

– Джерик снаружи. Остальные дежурят по очереди, как ты и велел. Помогают носить воду из каньона.

Кель хотел ее поблагодарить, но все слова казались фальшивыми, поэтому в итоге он просто кивнул и вышел из дома. Его ждали неотложные дела. Сразу после этого он сядет на коня и уедет прочь, оставив за спиной Солем и всех его обитателей.

Глава 4

Деревня воскресала на глазах. В нее словно вдохнули новую жизнь, и люди шумели и суетились, торопясь наверстать упущенное. Под ногами путались дети, по обочинам главной улицы раскинулась ярмарка, не так уж сильно отличающаяся от столичной. Ремесленники продавали свои изделия и взволнованно переговаривались. В деревне решили вырыть новый колодец. Из Дохи уже пригласили человека, который обладал даром отыскивать воду. Ему было достаточно пройтись босиком по земле, чтобы почувствовать ее течение, как бы глубоко ни залегал источник. До тех пор деревня отрядила всех здоровых людей носить воду из ручья в скалах.

Келя встречали со слезами и благоговением, от которого у него начинали потеть ладони. Люди то и дело выкрикивали его имя, совали в руки еду, клали к ногам подарки. Кель пытался отказываться, но селяне проворно пятились, мотая головами и оставляя подношения на месте. Одна женщина даже притащила козу. Животина упиралась, не желая становиться подарком капитану королевской гвардии.

– Ну нет! – прорычал Кель. – Я солдат. Зачем мне коза?

Скотина жалобно заблеяла, и женщина взглянула на Келя так, словно он ее ударил. Голова дарительницы была замотана платком из добротной мягкой ткани, бледно-зеленый цвет удачно отражал солнце. А Саша как раз отдала свое покрывало.

– Если хочешь, лучше подари мне этот платок. А козу оставь себе.

– Но коза лучше!

– Я не хочу козу! Я хочу платок. И еще два таких же, других цветов. И три платья. Примерно твоего размера. И туфли. Дамские.

Кель потянулся за кошельком, но жители деревни, воодушевленные его пожеланиями, уже бросились врассыпную. Женщина счастливо улыбнулась, кивнула и застенчиво стянула с головы платок. Ее волосы оказались черны, как Сашины глаза, и мысли Келя немедленно вернулись к их утреннему разговору. Саша не принадлежала Квандуну.

Он вытащил пригоршню мелочи, и его тут же окружили торговцы с покрывалами, платьями, украшениями и туфлями, которые подошли бы высокой стройной женщине. Кель сразу отмел бесполезное – украшения и обувь, обещавшую развалиться после второго шага, – и грубовато уточнил свои требования. Ткани нужны светлые, чтобы отражать жаркие лучи солнца, и подходящие по цвету к Сашиными волосами. Они должны быть легкими в уходе и мягкими, чтобы не натирали кожу. Он никогда прежде не выбирал одежду для девушки и в итоге потратил больше, чем обычно за месяц, – просто чтобы закрыть вопрос раз и навсегда. Двое мальчишек охотно согласились поработать носильщиками за монетку, но не успел Кель покинуть площадь, как его окликнул старейшина по имени Байрон – брат покойной Мины.