Королева джунглей - [40]

— Это — Амударья?

— Нет, — сказал мужик, — это протока, а Амударья — там, километрах в пяти.

Мы с Константинычем высунули языки, но пришлось плестись за фанатичной студенткой. И наконец вот она, открылась нам сама Амударья — довольно широкая, но такая же бурая. Исполнив акт омовения, Оля успокоилась, и мы повезли Константиныча в аэропорт. Но прежде зашли закусить в ресторан «Амударья». Константиныч сразу попросил шашлык, черным по белому указанный в меню.

— Шашлыка нет, — подняв глаза в потолок, ответила официантка.

— Тогда кебаб.

— Тоже нет.

— А что у вас есть из национального?

— Котлеты по-киевски только есть.

— Я хочу туркменской пищи.

— Ничего нет.

Возмущенный Константиныч хотел увести нас отсюда, но мы так хотели есть, что согласились на котлеты по-киевски. Он демонстративно отказался и, достав луковицу из сетки, стал ее жевать.

— Алексей Константиныч, возьмите хоть хлебушка, — пожалел я его, откусив кусочек такого же лука, принесенного нам вместе с котлетами, после чего у меня во рту начался пожар.

— Ни за что. — Гордый Константиныч сжевал всю луковицу и даже не поморщился.

Проводив его, мы с Олей отправились назад. Теперь и я мог посвятить себя отлову круглоголовок. Не обошлось и без курьезов. Один раз Оля раньше меня пошла ловить ящериц, и, подойдя к ней через полчаса, я увидел следующую картину. На шоссе стояла огромная фура, а рядом с моей студенткой ходили и сосредоточенно вглядывались в песок два бугая.

— Ребята, что вы такую мелочь ловите? — изумились бугаи, увидев, кого мы ловим. — Поехали с нами в пески, мы там вот таких варанов наловим. — И они разводили руки на такое расстояние, что и комодский варан вполне мог уместиться в этом промежутке.

Но вараны нам были не нужны, поэтому вскоре расстроенные бугаи сели в свою фуру и укатили.

24 сентября мы с Олей отправились в Чарджоу и транзитом через Ашхабад вылетели в Москву. Было так странно из жаркого лета оказаться в промозглой осени.

Тщательно изучив всю имеющуюся литературу по биоповреждениям, я узнал, что такие работы проводятся в Ташкенте, в Институте зоологии и паразитологии Академии наук Узбекской ССР Кадыром Аллабергеновым. Организовав переписку с директором этого института, я вскоре получил приглашение посетить Ташкент и ознакомиться с работами Аллабергенова.

18 августа 1986 года я вылетел в Город Хлебный. Вылет наш надолго задержали, поэтому я прибыл туда вечером. Институт искать было поздно, аэропортовская гостиница была перенаселена, поэтому эту чудную южную ночь мне пришлось коротать в аэропорту Где-то гремела музыка, вокруг пели сверчки и цикады, мощное здание аэропорта огромным ярким пятном светилось в ночи. Утром я отправился в институт. Там меня ждали еще с вечера. Аллабергенов оказался маленьким толстеньким узбеком лет 50-ти, не очень владеющим русским языком, зато удивительно обаятельным и гостеприимным. Он провел меня по всему институту, восторженно объясняя всем, что к нему приехал человек из самой Москвы. Пробеседовав целое утро, мы отправились в гостиницу «Ташкент», где мне был забронирован номер. Гостиница находилась в самом центре. Потом мы вышли из нее и набрели на какую-то пельменную. Кадыр-ака (именно так я стал его называть, благо у узбеков отчеств нет) достал из недр толстенного портфеля бутыль спирта и заказал по паре шампуров шашлыка. Длительная беседа привела нас к выводу, что сотрудничество надо продолжать. Что мы и сделали уже через полчаса, когда добрались до дома Кадыр-аки, расположенного на окраине этого огромного города. Жена и пятеро детей почтительно приветствовали меня и удалились, предварительно накрыв на стол. Угощение было по-восточному обильным. Плов сменил шурпу, персики и виноград прямо из сада завершили застолье. В общем, наелись до того, что я не мог пошевелить и пальцем. Уже ближе к ночи один из сыновей моего нового коллеги отвез разомлевшего гостя на машине в гостиницу и уложил спать.

Через день Кадыр-ака представил меня заведующему лабораторией млекопитающих, Валерию Ивановичу Тарянникову. Тот долго обсуждал со мной проблемы биоповреждений и очень просил, чтобы я проработал вопрос стажировки одной его молодой сотрудницы — Тани Воробьевой — в Москве.

— С териологией в Узбекистане совсем плохо, вот попаду я под трамвай, и все — наука кончится, — доверительно говорил он мне.

Вот так, перемежая научные беседы с обильными ужинами у Кадыр-аки, провел я в «Звезде Востока» 5 дней, и 23 августа с пакетом предложений о совместных работах вылетел в Москву.

Наступила весна, а значит, свежий ветер звал меня в путь. Еще зимой я списался со своими коллегами из Средней Азии и теперь, тщательно продумав маршрут и программу, готовился к поездке.

14 апреля я вылетел в Ташкент. Там уже быстро доехал до Института зоологии и паразитологии, где был радостно встречен Алабергеновым. Он мне представил молодую сотрудницу Таню Воробьеву, надежду Тарянникова, и таким образом был сформирован состав экспедиции из трех человек. Получив необходимые документы на работу в Бухарском джейраньем питомнике (он был выбран Кадыр-акой как полигон для нашей работы), мы 15-го числа выехали на поезде в Бухару. На следующее утро рейсовый автобус доставил нас до питомника (до него было километров 30 от города), и мы оказались на пустынной дороге посреди раскинувшейся необъятной пустыни Кызылкум. Весь питомник был обнесен высоким решетчатым забором (чтобы джейраны не разбежались). От дороги до него было 50 метров, преодолев которые мы встретили девушку, оказавшуюся сотрудницей питомника Леной Мухиной. Она была с нами очень приветлива и тут же предложила питаться вместе с ней и даже, более того, Таню пригласила к себе домой.