Королева Брунгильда - [81]

Годы Гогона (577–581)

Единственный, хоть и немаловажный, выигрыш от этого повторного брака заключался в том, что он позволил королеве покинуть охраняемую резиденцию в Руане и вернуться к сыну. Однако пока что от имени Хильдеберта II страной правили Гогон и Луп. Фортунат, хоть и запертый в Пуатье, не заблуждался на этот счет. Он послал в австразийский дворец стихотворение, где спрашивал у северного ветра, каковы новые действия Гогона:

Принимают ли они вместе с любезным Лупом меры, исполненные милосердия, и с общего согласия созидают ли сладкий мед, чтобы питать неимущего, оказывать помощь вдове, давать опекуна ребенку, пособлять обездоленному? Что бы они ни делали, да сопутствуют тому и другому мои пожелания успеха, и да пребудет с ними любовь Христа-царя^{328}.[67]

Как всегда у Фортуната, к банальностям надо присматриваться внимательно. Помощь вдове, сироте и неимущему может показаться обычной монаршей обязанностью, выполнения которой ждут от христианских правителей. Но в Австразии были одна вдова — Брунгильда и один сирота — Хильдеберт II, особо нуждавшиеся в поддержке. Чтобы вернее польстить Гогону и Лупу, Фортунат скрыто хвалил их за то, что они приняли королевскую семью под свое покровительство.

Что касается «неимущего», которого надо питать, — возможно, это был сам поэт, который привык к тому, что почитатели регулярно посылают ему изысканные кушанья, и которого неурядицы, последовавшие после смерти Сигиберта, отрезали от источников снабжения.

Однако Австразия была не столь мирной и процветающей, как ее изображал Фортунат. Аристократические группировки, которые Сигиберту долго удавалось держать под контролем, теперь претендовали на всю верховную власть. Прежде всего Эгидий Реймский ждал только неверного шага Лупа и Гогона, чтобы перехватить инициативу. Светские магнаты Урсион и Бертефред тоже проявляли недопустимую независимость, и позже Григорий Турский утверждал, что оба не упускали случая унизить королеву^{329}. Что касается Гунтрамна Бозона, он был начеку, чтобы при малейшей возможности сплести заговор. В общем, Австразии грозила междоусобная война.

Чтобы не стать всего лишь представительским орудием в руках партии, находящейся у власти, Брунгильда применила действенный политический прием, которому научилась у Сигиберта: если хочешь занять позицию арбитра, лучше для начала столкнуть одну группу с другой. Так, например, королева стала крестной матерью дочери пронейстрийского оппозиционера Бертефреда, оставаясь при этом протеже пробургундского регента Гогона^{330}.

Брунгильда использовала и собственные возможности, чтобы выступать с инициативами. Мы видели, что международной дипломатией отчасти занимались женщины. А ведь в 578 г. или, что вероятней, в 579 г. было принято решение о браке между Ингундой, старшей дочерью Брунгильды, и Герменегильдом, сыном короля вестготов Леовигильда^{331}. Все наводит на мысль, что королева активно участвовала в переговорах об этом союзе. Она располагала в Испании превосходной посредницей в лице своей матери Гоисвинты, которая стала супругой Леовигильда. Тем более Григорий Турский мимоходом рассказывает, что епископ Шалона Елафий был «послан по делам королевы Брунгильды в составе посольства в Испанию»^{332}, и, вероятно, ему было поручено обсудить условия брака. Конечно, дело было не из самых канонических: Ингунда уезжала в Испанию, чтобы выйти за пасынка своей бабки, то есть слишком близкого родственника с точки зрения церкви… Но Брунгильда после собственного брака с Меровеем могла допускать: политические интересы стоят того, чтобы нарушить запрет на инцест.

Окруженная ореолом этого дипломатического успеха и отныне располагавшая поддержкой разных аристократических группировок, королева могла начать самостоятельно вмешиваться во внутреннюю политику Австразии. Так случилось в 580 г. применительно к Родезу, где престарелый епископ Далмации умер после того, как занимал эту должность пятьдесят шесть лет. Незадолго до выборов Гогон оказал знаки милости одному местному священнику по имени Трансобад. Но, когда жители Родеза прибыли к австразийскому двору зачитать завещание Далмация и попросили дать им достойного преемника, юный Хильдеберт II велел, чтобы они избрали епископом родезского архидиакона Феодосия^{333}. Этот неожиданный провал кандидата, поддержанного Гогоном, означал, вероятно, что влияние воспитателя начало уменьшаться и что Брунгильда пытается избавиться от опеки регентов. Правда, епископ Родезский уже несколько лет окормлял округ Аризит^{334}, входивший в состав приданого королевы. Теперь Брунгильда намеревалась сама выбирать людей, которые бы занимались ее владениями.

В Нейстрии над союзниками Брунгильды сгущаются тучи

Хотелось бы больше знать о том, что делала Брунгильда в эти трудные годы. К нашему несчастью, Григорий Турский оказался под властью Хильперика. Горизонты хрониста сузились, и его источники сведений пересохли. Это не значит, что Григорий утратил все контакты с Австразией. В конце 577 г. он в своем городе стал свидетелем безумной затеи Гунтрамна Бозона, который приехал за дочерьми, оставленными под защитой базилики святого Мартина. Преследуемый всеми нейстрийскими армиями, герцог укрылся в Пуатье — городе, сохранившем верность Австразии. Хильперик вскоре осадил и захватил этот город. Поскольку базилики явно были надежными убежищами, Гунтрамн Бозон оставил дочерей в церкви святого Илария, а потом снова пересек всю Галлию и вернулся ко двору Хильдеберта II