Королева Ассасинов - [6]

Забрав обратно мех с вином, Кирин покачал головой. Все это о Натане, не о нем. Ему нужно было сосредоточиться. Он сделал большой глоток, таким образом пытаясь затопить все мысли о Лилли.

— Любая женщина, достойная того, чтобы завести с ней семью, не станет беспокоиться о твоем лице. У тебя самое большое сердце из всех, кого я знаю.

— Мы с тобой братья по оружию, я понимаю, что ты пытаешься сделать. Но не стоит. Нам обоим известно, что ни одна женщина не останется со мной достаточно долго, чтобы узнать меня или мое сердце.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. Это единственное, на что я гожусь в жизни, однако не единственное, что я пробовал. У меня были женщины. Кое-кому из них даже удавалось завоевать мое сердце. Однако все они бросали меня ради более симпатичного лица и более благородного происхождения.

Натан презрительно фыркнул, однако Кирин не был уверен, было ли это адресовано тем женщинам или ему самому.

— Даже моей матери не удалось найти в сердце места, чтобы любить это лицо. Я не создан для изысканных слов или дам. Это единственная семья, которая меня приняла.

— Это у нас общее.

Кирин ненавидел, что мысли о семье всегда вызывали в нем беспокойство, однако он был готов потерпеть неудобства, если разговор на эту тему мог помочь его другу.

— С трудом верится, что нашлась семья, отвернувшаяся от мага. Особенно от мага с твоими способностями.

Смех Кирина прозвучал резко и колко. Если бы только волшебство могло решить все проблемы, как думали люди, не обладавшие магическими способностями. Некоторые грехи не будут смыты никогда, чего бы ни было обещано простить.

— Если бы меня родила жена моего отца, уверен, они бы все выстроились в ряд, чтобы превозносить меня. По крайней мере, так они поступили с моими сводными братьями. Но поскольку я был рожден ее сестрой, особого рвения они не проявили. Даже несмотря на мои способности.

Натан некоторое время молча потягивал вино.

— Интересная у тебя семейка.

— Можно и так сказать.

Невыносимая, извращенная, ожесточенная и беспощадная были бы более подходящими эпитетами, но Кирин предпочел придержать эти эпитеты при себе.

— Так обстоят дела в семьях, занимающих положение. Они манипулируют друг другом от скуки и разрушают жизни, чтобы просто доказать другим, — у них достаточно власти, чтобы получить все, чего бы они ни хотели.

— Звучит так, будто твоя семья тебя не слишком любит. Я так понимаю, ты не собираешься к ним вернуться.

— Нет. Туда я не вернусь никогда, — от нахлынувших эмоций у него перехватило дыхание, когда он произносил эти слова, однако он прокашлялся и, прежде чем Натан успел что-то заметить, добавил. — Я понимаю твои сомнения относительно мирной жизни. И даже разделяю некоторые из них. Есть большая разница в том, чтобы платить женщине, чтобы она согревала твою постель, и доверять ей свою жизнь, пока ты спишь.

Он не смог унять дрожь, которая пробежала по его телу при этой мысли.

— Однако фермерство не единственный вариант, что нам предложила Лилли. Пойдем с нами. Помоги нам победить. Она сделает тебя одним из своих стражей. И ты будешь заниматься тем, что любишь, будешь рядом со своей семьей и в кои-то веки окажешься на стороне закона.

Натан некоторое время молчал, уставившись в ночь.

— Будет странно, если в конце дня меня будет ждать мягкая постель.

— У тебя есть целая ночь, чтобы это обдумать. Надеюсь, утром ты поедешь с нами.

Натан кивнул, однако Кирин все еще ощущал его тревогу.

— Ты дал мне пищу для размышлений.

Он отвернулся и зашагал прочь без дальнейших объяснений. Не то чтобы Кирин ожидал их. Натан сказал более, чем достаточно, несмотря на свое беспокойство. Натан собирался их покинуть. И скорее всего он это сделает ночью, пока они спят. Кирин поступил бы также, если бы не дал слово Лилли.

Он подошел к своему спальному мешку и, подобрав его, отправился на край лагеря. Парень не хотел слышать, как собирают вещи остальные. Лилли, может быть, и все равно, что ее люди уходят от нее под покровом ночи, но после того, что он пережил сегодня, его нервы были напряжены до предела.

Он хотел просто расслабиться и насладиться несколькими часами сна, но, закрыв глаза, обнаружил, что красные ленты магии танцуют перед его глазами и взывают к нему. Магия, возможно, и не могла решить все жизненные проблемы, однако от этого не становилась менее манящей.

Существовали чары, которые могли бы заставить Лилли думать, что она влюблена в него. И кровавые заклятья, которые убили бы его отца и мать даже на расстоянии. В конце концов, расстояние не имело значения для кровной связи. Но он не мог наслать на Лилли любовные чары, как не мог и убить людей, давших ему жизнь. Существовали границы, которые даже он не стал бы переходить. Так что вместо того, чтобы совершить то, о чем бы в дальнейшем пожалел, маг лег и притворился спящим.

Как раз перед тем, как золото и пурпур зари окрасили небо, он оставил попытки заставить себя отдохнуть. В лагере было тихо, однако эта тишина его обеспокоила.

Как только утро могло быть таким мирным, если оно знаменовало собой начало конца?

Кирин едва сдерживал ворчливые жалобы, разводя костер. Он мог бы использовать кремень и растопку, которые были припасены именно на такой случай, однако ему было легче воспользоваться магией. Костер разгорелся, что стоило ему толики энергии. От того, что он сдерживался последние шесть часов, его душа требовала разрядки.