Королек - [9]

Гримстер любил тут бывать. Ему нравился контраст между мрачным экстерьером и уютным интерьером. Нравились покатые склоны окруженных каменной стеной полей и тихий, траурный мрак ельников и дубрав; и – благодаря положению дома на возвышенности – необъятная ширь неба, особенно когда сильный ветер разрывал и уносил бегущие с моря тучи. Хотя почти всю юность, не считая учебы в Веллингтоне, Гримстер провел в Йоркшире, он чувствовал себя как дома в Хай-Грейндже, напоминавшем сельские места, в которых приходилось служить матери.

Гримстер появился за час до обеда. Его встретили Коппельстоун и управляющий Хай-Грейнджа, майор инженерных войск Крэнстон, сын священника, давно вышедший в отставку и потерявший левый глаз пятнадцать лет назад – впрочем, не на доблестной военной службе, а от ловко направленного камня на базаре в североафриканском селении, где выполнял задание сэра Джона; отсюда и утешительная синекура. Гримстеру нравился Крэнстон, маленький, круглый, крепкий орешек. С короткой прической и черной повязкой на глазу, он напоминал генерала Моше Даяна. Его секретарша, Анджела Пилч, вдова полковника, жила в квартирке в Хай-Грейндже, и с этой спокойной рассудительной женщиной Крэнстон через ночь спал – о чем все знали. Одержимый страстью к стрелковому оружию, майор написал книгу по вооружению пехоты в Гражданской войне в Америке. Он громко и раскатисто хохотал, охотился с собаками, не пил, к физическим упражнениям относился почти как к религии и, хотя питал слабость к животным и учредил за теннисным кортом кладбище для усопших питомцев, бесстрастно перерезал бы Гримстеру горло, прикажи ему сэр Джон. Крэнстон сжал Гримстеру руку, словно вознамерился переломать все пальцы, и сказал:

– Река чертовски низкая, и хорошей рыбалки не получится, но не сомневаюсь, что с мисс Стивенс вы проведете время не менее занимательно.

– Куда вы ее поместили? – спросил Гримстер.

Коппельстоун подмигнул:

– В специальный номер.

Гримстер не оживился.

– По указанию сэра Джона?

– Нет, – ответил Крэнстон.

– Тогда под каким-нибудь предлогом завтра ее переселите.

Специальный номер на первом этаже был набит «жучками», и изображение всех комнат, включая ванную, выводилось в сеть внутреннего телевидения.

Крэнстон пожал плечами:

– Девочка ваша, Джонни. Как скажете.

Поднимаясь с Коппельстоуном к своей комнате, Гримстер спросил:

– Как она держится?

– Как сиротка на детском празднике. Покорми ее, развлеки, будь добр – и она устроится где угодно, хоть в юрте из верблюжьей кожи в татарской степи. Великолепная девушка, в наивной простоте, как в доспехах. Что касается дела, лично я уверен, что она доставит нам хлопот.

– Почему вы так думаете?

– Она вся прямо рвется сотрудничать. Подозрительно.

– Может, просто доверчивая.

Коппельстоун покачал головой:

– В наше время таких наивных не бывает.

Гримстер зашел в спальню своего номера и поставил чемодан. Коппельстоун наблюдал за ним, стоя в дверях. За окном сияло вечернее августовское солнце; две сороки кружили над лугами. «Одна – на печаль, две на радость», – подумал Гримстер.

– Вещи Диллинга привезли?

– Всё в кладовке на верхнем этаже. Есть подробное описание – вплоть до серебряного портсигара с шестью мятыми сигаретами, оно на вашем столе.

– Производитель? – Гримстер повернулся с улыбкой. Это была их старая игра – в детали.

– «Пикадилли, Номер Один». Впрочем, сколько я его видел, Диллинг никогда не курил. Я не пустил девушку рыться в вещах. Она спрашивала – я сказал, что все опечатано до вашего приезда.

– Ей нужно что-то конкретно?

Они перешли в гостиную, и Коппельстоун машинально направился к буфету и подносу с виски. Крэнстон тщательно следил, чтобы в комнатах было все необходимое.

– Нет – и не удивилась, что все вещи здесь. Или она идиотка, или вообще не интересуется ничем, кроме себя.

Приняв протянутый стакан виски, Гримстер сказал:

– Она не идиотка. Что было у Диллинга такого, что хочет заполучить сэр Джон? Что-то военное, политическое, научное? Способ превращать металлы в золото?

Коппельстоун улыбнулся и попробовал виски, ощущая, как внутренности наполняются уютом и силой.

– Он наконец преодолел языковой барьер между человеком и дельфинами и нашел способ тренировать их находить подлодки. А может, тюленей. Диллинг не распространялся.

– Для человека, который пьет от шести до полуночи, вы ненадежное хранилище государственных тайн. Вы можете поделиться ими со старым приятелем.

Коппельстоун снова наполнил стакан.

– У вас Лили Стивенс. Я свои тайны храню. Лучше бы повернулось иначе.

– Что по вскрытию Диллинга? Это точно приступ?

– Никаких сомнений. Эскью терпеть не может признавать смерть от естественных причин, но с Диллингом деваться было некуда. Машинка перестала тикать. Завод кончился.

Гримстер закурил сигару.

– К завтрашнему вечеру мне нужны «Таймс» и «Дейли телеграф» за пятницу, двадцать седьмое февраля.

– Зачем?

– Ведь этот день, похоже, куда-то выпал, так?

– Сделаю. – На мгновение Коппельстоун заговорил официальным, траурным тоном. – Я возвращаюсь сегодня вечером. Газеты пришлю завтра.

Подняв стакан, он весело продолжил:

– Слава богу, у меня есть шофер – и фляжка в кармане.