Король - [17]

Гросман (топает ногами). Вон, вон сейчас! Герман, что же вы стоите? Вытащите ее отсюда.

Герман (подходит к Мане, берет ее за руку). Идите отсюда. Вы ведь криком ничего не добьетесь.

Маня (вырывается из его рук). Разбойники! Я вам все стекла перебью в доме. Вы ведь пьете нашу кровь. Подождите, мы вам покажем, как пить. Ты, пусти меня… жирный зверь!

Этель. Пустите ее, Герман. (Бросает ей рубль.) На, подавись! Можешь уже проститься с мельницей.

Маня (глядит на монету, которая покатилась; поднимает ее с пола). Рубль! Богачка Гросман бросает голодающей сестре рубль! Чтобы один рубль остался от твоего богатства. Имеешь уже радости от своей Женечки? Подожди, подожди. Моя правда возьмет верх. Подождите, разбойники! (Быстро уходит.)

^{Герман присаживается скромно к столу и не поднимает глаз. Гросман взволнован. Заложил руку за спину и ходит по комнате.}

Гросман. Вот положение еврейского богача. Он один, и всяких бедных родственников у него тысяча. Тому до зарезу нужны деньги, тот умирает с голоду. Этому найди службу. Воспитывай на свой счет десяток юношей и выдавай им стипендию. Благотворительные учреждения требуют пожертвований, и кто только хочет, расхищает твое состояние. Почему? Потому что ты еврейский богач. К русскому богачу никто не посмеет явиться с просьбами. А попробуй отказать – и ты разбойник!

Этель (робко). Выбрось ее уже из головы. Сегодня Яков опять приходил.

Гросман. Не хочу слушать об этом. Пусть идут к черту все Яковы!..

Герман (скромно). Надо было ей выбросить что-нибудь. Меньше собакой – меньше лая.

Этель. Но у меня нет столько денег. Пусть бы Давид дал мне сто рублей и сказал: эти деньги отдай сестре. Подумайте, Герман, сколько мне нужно ежедневно расходовать.

Гросман. У нее никогда нет денег, Герман. Дайте ей тысячу рублей, и через минуту она скажет: у меня нет денег.

Этель. Когда я получала от тебя тысячи?

Герман. Я не о Мане говорю. Я хотел только сказать, что теперь их не следует раздражать. Они и так голову потеряли.

Гросман. А я говорю вам, Герман, что плюю на рабочих, и на революцию, и на все. Я никогда и ничего не боюсь. Если бы они даже с ума сошли от первого до последнего – они ничего не получат. Не раздражайте меня. Этель. Дай ему хоть слово сказать. Вероятно, он знает, что говорит.

Гросман. Ты молчи. Не твое дело. Не вмешивайся…

Герман. Вы знаете, мадам Гросман, мою преданность вам. Вы меня вытащили из нищеты. И если бы вы сказали мне: Герман, бросься в огонь, я закрыл бы глаза и бросился в огонь. Верьте же моим словам. После той проклятой большой забастовки рабочие превратились в зверей. Во всем городе вы не найдете одного порядочного рабочего. Волнения и слухи и все, что происходит в эти проклятые месяцы, действует на них как огонь на порох. Они все ходят с глазами, налитыми кровью, и с сжатыми кулаками.

Этель (в страхе). Слышишь, что он рассказывает?

Гросман (сухо). Пусть рассказывает… Мы уедем…

Герман. Это другое дело. Еще неделю тому назад я думал, что все в наших руках, а теперь я уже не верю. Волнение велико. Никто не знает хорошо, чего хочет, и все кипят как в котле. Делается страшно!..

Гросман. Если нужно будет – я уеду. Пусть все погибнет, а я не сдамся. Вы, может быть, думаете, что я боюсь, если согласен уехать? Ошибаетесь. У меня свой план, я же смеюсь над ними. Все это пустяки, вздор…

Герман. Дай бог, дай бог!..

Гросман. У вас, Герман, маленькая голова, и вы не понимаете, что происходит. Надо подняться высоко и сверху посмотреть вниз. Тогда вам все откроется. Есть что-то постарше нас с вами, Герман. Это наша власть. Эту власть хотят отнять у нас, но мы не отдадим ее. Она должна существовать. Поднимитесь, Герман, еще выше. Вот она, власть! В золоте и с мечом. Поклонимся ей!..

Герман. Это не для моей головы.

Гросман. Потому вы и трусите, что не понимаете. Нужно, Герман, дать развиваться силе и задушить ее… Мы обезоружим их и впряжем всех в нашу колесницу. Я, Герман, сам работал, знаю их силы, знаю, чего они хотят, но знаю теперь, кто мы.

Герман. Я не могу с вами спорить. Мое дело сказать, что все мы стоим теперь на пороховом погребе, что может произойти взрыв, от которого ничего целым не останется.

Гросман (взволнован). Нет такого взрыва, которого не могли бы сдержать крепкие стены. Посмотрите, Герман, кругом себя. Ведь то, что совершается кругом нас, не есть только мое дело. Вопрос стоит так: власть для одних или власть для всех. Я стою тут на стороже и говорю: нет!.. Я говорю всем, имеющим власть: нет, ни одной уступки. Я говорю всему миру: нет, нет и нет!.. Оставим это. Все равно вы не поймете. Что вы хотели сказать?

Этель. Мне страшно. Я бы спряталась в самом глухом месте. Когда мы были бедны, нам было хорошо. Мы жили спокойно…

Гросман. Молчи.

Герман. Я сам все испробовал. На днях я призвал к себе Степана. Он пользуется влиянием среди своих. Степан, начал я, что же ты делаешь? Ты русский человек? Как тебе не стыдно водиться с евреями? У тебя крест, у них что? Кто делает смуту, как не евреи? Кто бунтует, если не евреи? Ничего не помогло!

Гросман. Вы хорошо сделали, что так говорили о евреях. Это должно подействовать.