Король-Уголь - [91]

Эти размышления, пересказ которых занял сейчас почти страницу, промелькнули у Джесси мгновенной вспышкой интуиции. Она вдруг поняла то, что раньше казалось ей необъяснимой загадкой — почему Хал бросил дом, друзей и карьеру и поселился здесь — среди этой нищеты и страданий. Перед ней развернулась древняя трагедия мужской души, за которую борются злые и добрые духи, и она даже не усомнилась, что она, Джесси, олицетворяет добро, а Красная Мэри — зло.

Джесси взглянула на Хала. Какое у него открытое, благородное, правдивое лицо! Нет, нельзя поверить, что он способен поддаться такому соблазну! Если бы так, то он не привел бы ее в эту лачугу, побоялся бы, что она может встретиться с этой девушкой! Но он, возможно, борется с искушением, хотя, сам того не сознавая, уже попал в сети! Он ведь — мужчина, значит — слепец, мечтатель! Вот потому-то он идеализирует эту девушку, называя ее наивной и простой, воображая, что она лишена хитрости. Джесси явилась вовремя, чтобы спасти его! И она повоюет за спасение Хала, пустив в ход уловки потоньше тех, которыми располагает эта девка из шахтерского поселка!

23

В душе Джесси Артур росло и крепло инстинктивное чувство, порожденное наследственной жестокостью, которой Хал в ней не подозревал. Она отошла в сторону и тоном, исполненным высокомерия, позвала:

— Хал, пожалуйста, подойдите сюда!

Он шагнул к ней, и, когда оказался совсем рядом, она сказала вполголоса:

— Вы, наверно, забыли, что должны проводить меня обратно к поезду?

— Не можете ли вы пойти со мной? — спросил он. — Всего на несколько минут. Если вы пойдете, это, наверное, даст очень хороший результат.

— Я не могу идти туда, в эту толпу! — Голос Джесси внезапно задрожал, а большие темные глаза наполнились слезами. — Разве вы не знаете, Хал, что я не вынесу этих страшных сцен! Эта бедняжка — она ведь привыкла ко всем ужасам, — она закалилась. Но я… я не могу! Уведите меня… уведите меня отсюда, милый Хал!

Просьба Джесси задела знакомую струнку в душе Хала. Ему уже было не до рассуждений — его реакция на ее слова была инстинктивной. Ведь он заставил любимую девушку страдать! Пусть он задумал это для ее собственного блага, все равно — это жестоко!

Хал стоял рядом с Джесси и видел, что в ее глазах светится любовь; он видел слезы на ресницах и нежные дрожащие губы. Она качнулась, и Хал подхватил ее в свои объятия. Здесь, перед свидетелями, она позволила ему прижать ее к своей груди, а сама плакала и шептала жалобные слова. До сих пор, действуя по указке бдительной и многоопытной матери, Джесси робко уклонялась от ласк и, разумеется, никогда не позволяла себе того, что даже отдаленно и приблизительно могло походить на «первый шаг» с ее стороны. А сейчас она это сделала и с торжеством в душе увидала, как горячо Хал отозвался. Значит, он еще принадлежит ей, и пусть это знают все эти вульгарные люди, и эта девушка тоже!

Но даже торжествуя победу, Джесси Артур испытывала непритворное сострадание к женщинам Северной Долины; ее действительно обуял ужас, когда она услышала про миссис Замбони. Поистине сложна женская натура; женщина обладает поразительной, древней как мир, способностью к истерикам и в то же время каждый раз умеет воспользоваться своей истерикой с глубоким и безошибочным расчетом!

А сейчас Джесси внушила Халу, что он должен поскорее увезти ее отсюда. И Хал сказал Мэри Берк:

— Поезд мисс Артур скоро уходит. Я должен проводить ее. А потом мы пойдем с вами к шахте и посмотрим, что можно сделать.

— Хорошо, — ответила Мэри, но ее голос прозвучал резко и холодно. Хал, однако, этого не заметил. Как мужчина, он не умел разбираться в женских чувствах, а уж тем более в чувствах двух женщин сразу.

Они ушли, и на обратном пути к станции Джесси повела на него отчаянную атаку, чтобы он покинул Северную Долину. Она даже не просила его купить приличный костюм; она готова увезти его с собой в вагоне наследника угольного короля, как он есть, в запачканном шахтерском комбинезоне! Она заклинала его сделать это во имя их любви. Эта встреча будет последней, если он не исполнит ее просьбу! Она даже разрыдалась посреди улицы и заставила его обнимать и утешать ее на глазах у шахтерских жен и детей, и — чего доброго — газетных репортеров!

Хал был в замешательстве, но не сдавался. Даже сама мысль о бегстве отсюда в поезде Перси Харригана казалась ему морально недопустимой. Он ненавидел этот поезд и самого Перси Харригана тоже. Под конец Джесси сообразила, что своими требованиями добивается лишь обратных результатов. Поэтому, со своим инстинктивным savoir faire[18] она напомнила Халу о его предложении, чтобы она осталась в Северной Долине в обществе какой-нибудь дамы, до их совместного возвращения в Уэстерн-Сити.

У Хала от радости затрепетало сердце. Он даже не заподозрил тут хитрости. А Джесси между тем была убеждена, что ни одна из дам не рискнет обидеть Перси Харригана, задержавшись в Северной Долине при подобных обстоятельствах.

— Любимая моя! Вы это серьезно говорите? — воскликнул осчастливленный Хал.

— Серьезно, потому что люблю моего Хала!

— Чудесно! Мы придумаем, как это устроить!