Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - [102]

В Мадриде беглецов радушно приняли в свои ряды члены профранцузской партии во главе с аббатом Портокарреро, более увлеченным политическими делами, нежели религиозными. Супруги были представлены ко двору; к ним благосклонно отнесся король Филипп IV, отец королевы Марии-Терезии. Принцесса де Шалэ пользовалась большим успехом, в ее гостиной царил дух французской культуры и образа жизни, нечто вроде глотка свежего воздуха для томящихся в оковах жесточайшего этикета испанских придворных. Завсегдатай парижских салонов, Мари-Анна почувствовала вкус к политике и с головой окунулась в хитросплетения этой непредсказуемой сферы – детей у нее не было, нерастраченная энергия молодости била через край, и она могла полностью отдаться этому волнующему занятию. Ей ужасно хотелось вернуться в отечество, и молодая женщина надеялась, что ее труды по укреплению престижа Франции помогут ее мужу загладить его своенравный поступок.

К сожалению, в 1665 году король скончался, ему наследовал Карл II, болезненная и совершенно дегенеративная личность. Принц де Шалэ, который уже соскучился по активной жизни военного, решил предложить свои услуги Венецианской республике, которая испокон веков состояла в непрекращающихся распрях с Оттоманской империей. Он отправил жену в Рим, где в Ватикане служил ее кузен, кардинал д’Эстре, а сам устремился к берегам Венецианской лагуны. К сожалению, жестокая болотная лихорадка оборвала его жизнь по пути на новое место службы.

В Риме молодой вдове пришлось поселиться в монастыре, ибо это был единственно возможный способ проживания одинокой дамы, к тому же практически лишенной средств к существованию. Ее взяли под опеку два французских кардинала и все тот же Портокарреро, недавно возведенный в кардинальский сан. Мари-Анна жаждала деятельности, но в ее положении это не представлялось возможным. Кардиналы, осознававшие большой потенциал вдовы и жаждавшие как можно скорее воспользоваться им в полной мере, быстрехонько нашли ей мужа в лице пятидесятипятилетнего князя Флавио Орсини, герцога де Браччано, чрезвычайно родовитого, сказочно богатого, но прескверного нрава. После венчания супруга открыла в его дворце салон, куда стекались все те личности, которые представляли собой хоть что-то в Вечном городе. Он стал культурным и политическим центром, слава его перешагнула за границы Рима, а профранцузская направленность оказалась настолько плодотворной, что Людовик ХIV счел нужным наградить князя Орсини высоким королевским орденом.

Воодушевленная столь высокой оценкой ее деятельности и раздраженная бесконечными сценами ревности супруга, Мари-Анна решила навестить свое отечество, надеясь, что ее прошлое беглянки прочно забыто. Она оказалась права, ибо была прекрасно принята в Версале, причем король был чрезвычайно любезен с нею. Более того, она нашла общий язык с маркизой де Ментенон, которую знавала еще во времена бытности той женой поэта Скаррона. Когда настала пора возвращения в Рим, дамы уговорились вести переписку, ибо Мадам де Ментенон считала, что княгиня Орсини может принести там большую пользу своему отечеству. Эта переписка велась очень активно (вначале обе дамы поклялись уничтожать письма друг друга, но ни одна не выполнила своего обещания, а потому историки теперь имеют в своем распоряжении чрезвычайно ценный материал), и княгиня Орсини чувствовала себя возведенной в ранг официального дипломата.

В 1687 году докучливый супруг Мари-Анны скончался, оставив после себя обширное имущество, опутанное значительными долгами, к тому же на наследство предъявил свои притязания племянник усопшего. В предвидении долгого и изматывающего судебного процесса вдова пошла по пути наименьшего сопротивления, продав племяннику оба титула. Далее она офранцузила свое имя, называясь отныне принцессой Дезюрсен[71], хотя не имела на это никакого права.

Отныне Мари-Анна полностью отдалась политике, ибо власти Франции мучил вопрос, кто унаследует королю Карлу II, больному и не имевшему наследников. Надлежало активно действовать при Святом престоле, проводя через кардинала Портокарреро ту политику, что наилучшим исходом для Испании, ослабленной правлением недееспособного монарха, было бы воцарение на троне потомка Людовика ХIV. Для большей заинтересованности Портокарреро посулили должность первого министра. В конце концов, эта эфемерная идея обрела реальные очертания, и внук французского монарха был объявлен испанским королем.

Естественно, Европа встретила решение Людовика натуральным образом в штыки. Права на престол Испании предъявил австрийский император Леопольд I Габсбург, ибо покойный король Карл II принадлежал к испанской ветви этой династии. Король Англии, Вильгельм III Оранский, хотя и не имел непосредственной территориальной заинтересованности, но питал вечную английскую зависть к своему мощному соседу и лелеял мечту обойти его. К их союзу присоединилось еще несколько европейских государств, и началась Война за испанское наследство, длительная, с военным театром, разбросанным на огромной территории четырех фронтов в Италии, Германии, Фландрии и Испании, на Атлантическом океане и побережье Америки, настоящими реками крови, проливавшимися в битвах невиданного доселе масштаба. Достаточно сказать, что после Гогенштедской битвы (или, как еще принято называть ее, сражение при Бленхейме) от 60-тысячной франко-баварской армии едва удалось собрать 20 тысяч, в плен попал даже один маршал. После нескольких незначительных успехов французской армии судьба обернулась против Людовика.