Король снов - [12]

Но ему удалось благополучно завершить спуск и оказаться, по его мнению, в пределах броска. Мгновением позже к нему присоединились остальные трое. Тастейн направился к крепости. Никаких дозорных видно не было.

Крискантой Ваз быстрыми уверенными жестами показал, что следует делать. Гамбрунд подставил факел, Агавир Тоймин извлек маленькую энергетическую зажигалку, и факел сразу же вспыхнул ослепительным пламенем. Тастейн взял его, разбежался на полдюжины шагов и, сделав для придания броску большей силы почти полный оборот, метнул факел в сторону форта.

Пылающая палка пролетела по высокой кривой и упала не далее чем в пяти футах от крепости. Густая сухая трава сразу же вспыхнула с громким треском.

«Горит! — мелькнула в мозгу Тастейна ликующая мысль. — Горит! Горит! Так погибнут все враги Пяти правителей!»

Крискантой Ваз метнул свой факел всего лишь мгновением позже Тастейна. Его бросок был не столь элегантным, как у юноши, но зато оказался намного сильнее: факел, рассыпая искры, пронесся по воздуху почти по прямой и упал точно на соломенную крышу, где сразу же заиграло розоватое пламя. Следующий факел Тастейн метнул более решительно и попал в кучку росших вплотную к стене кустов с глянцево блестящими листьями на черных ветках. Огонь ненадолго, совсем ненадолго, исчез, а затем над кустами взметнулись буйные языки пламени.

Обитатели форта наконец-то поняли, что происходит неладное.

— Живо! — крикнул Крискантой Ваз.

У них оставалось еще два факела. Тастейн обеими руками схватил один из них и, как только Агавир Тоймин поджег его, разбежался на несколько шагов, провернулся всем телом и метнул факел, который на сей раз попал на крышу. Крискантой Ваз кинул последний факел в сухую траву прямо перед дверью, откуда как раз в этот момент показались три или четыре человека. Один из них принялся сбивать пламя, а остальные, завопив как безумные, кинулись вверх по склону навстречу поджигателям. Но склон здесь поднимался почти вертикально, к тому же эти люди были безоружны, так что, пробежав с десяток ярдов, они отказались от своего намерения и повернули обратно к форту, который с удивительной стремительностью охватывало пламя. Словно лишившись рассудка, они кинулись внутрь, хотя вход уже был охвачен бушующим огнем. Тут же рухнула передняя стена. Никто не мог спастись из охваченного пожаром здания. Все мятежники изжарятся, словно блавы на вертеле, — и люди, и те меняющие форму, которых они приручили. Замечательно! Просто отлично!

— Получилось! — завопил Тастейн, хлопая над головой в ладоши. — Они все горят!

— Пошли, парень, — приказал Крискантой Ваз. — Шевелись.

Он встал поудобнее и натянул лук, чтобы прикрыть отступление своих спутников. Но из горящего здания больше никто не появлялся. К тому времени, когда Тастейн достиг вершины кручи, крепость мятежников была уже полностью охвачена огнем; в небо отвесно вонзалось черное копье дыма. Пожар распространялся с ужасающей скоростью. Неизбежно должна была выгореть вся долина, и уцелеть не мог никто.

Ну что ж, именно за этим они сюда и приходили. Владетель Ворсинара, как и некоторые другие мелкие правители — на просторах необъятного Зимроэля их оказалось даже слишком много, — отважился не подчиниться декрету пяти братьев Самбайлидов, в котором они провозгласили себя высшей властью на этом континенте, и поэтому должен был погибнуть. Уже многие поколения Самбайлидов безраздельно правили Зимроэлем — так продолжалось вплоть до низвержения прокуратора лордом Престимионом. А теперь Самбайлиды снова вернулись, чтобы остаться до скончания вечности. Тастейн, родившийся уже после возвращения Самбайлидов к власти, нисколько не сомневался в том, что так и будет. Допустить какое-либо иное развитие событий значило бы открыть двери хаосу.

Граф Мандралиска, казалось, был очень доволен проделанной ими работой. В быстрой холодной улыбке, которой он приветствовал их наверху, мелькнуло еле уловимое подобие человеческой мягкости. Он даже пожал всем четверым руки — вернее, быстро, едва ощутимо прикоснулся к их ладоням.

Весь отряд долго стоял на краю обрыва, наблюдая, как догорает оплот мятежников. Пожар неумолимо ширился и вскоре охватил всю сухую долину от края до края. Даже вернувшись в лагерь, они на расстоянии в несколько миль продолжали улавливать резкий кисловатый запах дыма, а когда ветер вдруг менялся на северный, на шатры садились черные клочья пепла.

Той ночью было откупорено много бутылок вина, доброго терпкого красного вина из западных земель. Позже, когда совсем стемнело, Тастейн, чувствуя себя как никогда пьяным, спотыкаясь, побрел к канаве, использовавшейся вместо отхожего места, и обнаружил там графа вместе с его адъютантом, коротышкой Джакомином Халефисом. Так значит, даже графу Мандралиске приходится порой отливать воду, как это делают простые смертные! Тастейну показалось, что в этом есть нечто неприличное, и эта мысль привела его в смущение.

Он не посмел подойти к канаве и, отступая обратно в темноту, слышал, как Мандралиска тихим довольным голосом говорил:

— Они все погибнут, как сегодня погиб хозяин Ворсинара, правда, Джакомин? И наступит день, когда в этом мире не останется ни одного лорда, кроме Пяти правителей.