Король Шаул - [47]

– Пит-так! – раздался рёв короля Шаула, и все замерли на месте.

Остановился и высокий человек в середине лагеря.

Длинные седые волосы выбились у него из-под шлема с железным гребнем. Змей был отчеканен на его нагруднике, на щите распласталась свирепая физиономия бога Дагона. В руке Питтак держал железный дротик, летел он недалеко, зато, попав, пробивал тело насквозь. Питтак не участвовал в сражении. Стоя в окружении своих телохранителей, он дротиком указывал, куда следует направить силы. Серен Питтак был спокоен и уверен: и такие бунты довелось ему прекращать в бесчисленных военных лагерях в его жизни, и в таком положении добиваться перелома, а потом и победы.

Вдруг все расступились, и против Питтака оказался гигант с белоснежными волосами, того же возраста, что и филистимлянин. Похоже было, что в азарте боя туземец сошёл с ума: он шёл навстречу серену и кричал: «Питтак!»

Может, это и есть их король! – обрадовался филистимский военачальник. Почти не замахиваясь, он швырнул дротик в туземца, но тот увернулся, и дротик, пролетев мимо, врезался в спину какого-то солдата, не то иври, не то филистимлянина, и тот теперь корчился на земле, захлёбываясь кровью. Питтак смотрел только на приближающегося туземца. Теперь в руке у филистимского военачальника был длинный железный меч, а на всём побережье ни один воин не умел так рубиться на мечах, как серен Питтак. Он проделал в воздухе перед собой такую цепочку молниеносных движений мечом, что замершим на месте солдатам обеих армий показалось, будто тело Питтака обернулось в железо. Эти приёмы вызвали восхищение даже у Авнера бен-Нера. Никогда иврим не видели ничего подобного. Да и что за военный опыт был у них и у их короля! Вот у Питтака...

И только на одного человека меч в руке филистимлянина не произвёл, казалось, никакого впечатления. Король иврим продолжал приближаться, прикидывая, куда лучше ударить Питтака. Наклонясь и согнув колени, оба медленно пошли по кругу. Пламя, мечущееся над жертвенником, отражалось в их доспехах, освещало тёмные от летящей копоти лица и пряди седых волос. Ни Шаул, ни Питак не кричали, как это было принято во время боя, не угрожали друг другу; каждый шёл по кругу, выбирая момент для удара. Никто из находящихся поблизости, даже оруженосцы, не смел им помогать, понимая, что эти двое не простят вмешательства в их поединок. Для Шаула существовал сейчас только один филистимлянин, а для Питтака – только один туземец.

Ещё шаг, ещё. Оба пригнулись к земле, готовясь к прыжку и удару.

И вдруг Шаул будто подслушал страх врага: Питтак чувствует, что его противнику и не нужен боевой опыт, и не важно даже, что его топор никогда не пробьёт железного филистимского шлема, потому что этот туземец идёт на него, как идёт крестьянин, чтобы срубить дерево, мешающее пахоте.

Питтак сделал вдох, со свистом взлетел его меч, и... филистимлянин повалился на землю, снесённый боковым ударом топора.

– Всё ты делал неправильно, – ворчал потом Авнер бен-Нер. – Надо было подставить топор, отбить меч, а уже потом сверху рубануть необрезанного – я ведь так учу биньяминитов.

Шаул, улыбаясь, разводил руками – мол, как получилось.

Битва в лагере закончилась. Филистимляне сдавались или в страхе убегали из этого места, где под горящим жертвенником валялся труп их военачальника.

– А теперь бегом догонять необрезанных! – уже кричал Авнер бен-Нер. – Грабить лагерь разрешу потом.

И во главе отряда устремился к воротам.

Шаул, вдруг обессилев, опустился на землю. Только несколько бойцов остались с ним в разгромленном лагере.

И спас Господь в тот день Израиль, а битва простёрлась за Бет-Авен.

Глава 11

Ионатан и Иоав, проблуждав в темноте, добрались до своего лагеря на вершине утёса Снэ, но не застали там никого, кроме слепца Иорама с Михой.

– Все побежали бить необрезанных, – радостно сообщил мальчик. – А вы вон на ногах не держитесь.

Действительно, Йонатан с Иоавом едва опустились на землю, как тут же уснули.

– Не останавливаться! Только не останавливаться! – выкрикивал Авнер бен-Нер, мчась во главе отряда по Аялонской дороге.

И громили они филистимлян в тот день от Михмаса до Аялона, и народ устал.

Воины Шаула один за другим прекращали погоню и, тяжело дыша, кидались на землю. Авнер бен-Нер и сам давно выдохся и, наконец, тоже уселся на камень. Огляделся. По обочинам дороги, на каждом уступе скал, повсюду, куда достигал взгляд, горели костры, блеяли животные.

И устремился народ на добычу, и взяли мелкий скот и телят и резали их на земле, и ел народ с кровью.

– Итай! – крикнул командующий, увидев оруженосца короля.

Тот подошёл, утирая ладонью перемазанную жиром бороду.

– С кровью жрёшь! – крикнул ему Авнер бен-Нер.

Оруженосец потупился.

– Воду должны притащить, – залепетал он и вдруг выпалил прямо в лицо командующему: – А когда мы в последний раз ели? Чего же ты хочешь от людей?

– Вот чего,– сказал Авнер и, встав в полный рост, влепил Итаю такую оплеуху, что тот отлетел в сторону, держась за скулу.– Теперь беги к королю и скажи, что солдаты едят с кровью.

Итай повиновался.

Враг-то наш тоже устал, далеко не уйдёт,– успокаивал себя Авнер, когда оруженосец исчез за поворотом дороги. Отдохнём и утром пораньше опять начнём преследование.