Король Шаул - [18]

– Значит, и там народ требует короля, – заключил рассказ Шаула Авнер бен-Нер и задумался, почёсывая горбатую переносицу.

На крыльце послышались шаги, и, откинув полог из шкур, вошли три сына Шаула, ростом подстать ему. Сидевший на плечах у Малкишуа Миха спрыгнул на пол ещё у порога, чтобы не удариться о потолок, потом кинулся к Шаулу, обнял его и стал гладить бороду. Шаул зажмурился и поцеловал мальчика.

Гости встали из-за стола и потянулись к выходу. «Поужинай с семьёй», – говорили они в ответ на приглашение побыть ещё. Иорама с Михой Шаул за плечи усадил обратно.

Авнер бен-Нер выходил последним.

– Пока парни умываются, хочу с тобой поговорить, – сказал он Шаулу.

Они вышли под тёмное, едва оживлённое мерцающим звёздным светом небо. Гости Шаула расходились, неся перед собой лучины, которые зажгла от печки и раздала каждому на дорогу Михаль.

– Что ещё сказал тебе Шмуэль? – допытывался Авнер бен-Нер. – Ведь ты не всё рассказал.

Шаул, покраснев в темноте, ответил:

– Что узнал, то и рассказал.

– Неужели только про ослиц? – усомнился Авнер, сжимая локоть племянника. – А как дальше быть нам с этими? – указал плечом в сторону филистимского лагеря. – Сколько ещё терпеть?

– Шмуэль говорил, что Бог не оставит иврим, только бы иврим не оставили своего Бога. Он рассказал, что в наделах Йеѓуды, Эфраима да и у нас иврим приносят жертвы астартам...

– А-а! – перебил Авнер, махнул рукой и, бормоча себе что-то под нос, шагнул в ночь – Шалом! – выкрикнул он уже откуда-то из-за дома.

– Мир тебе! – ответил Шаул.

Ахиноам, две дочери и три сына Шаула вместе с Иорамом и Михой сидели за столом, не притрагиваясь к еде, ждали, когда займёт своё место хозяин дома.

Шаул поблагодарил Бога за благополучное возвращение, за то, что семья здорова, потом благословил хлеб и вино на столе. Приступили к еде, Шаул расспрашивал о делах.

Шема – жена старшего сына Шаула, Йонатана, должна была через месяц родить. Ахиноам волновалась, ожидая первого внука. Невестка чувствовала себя хорошо и жила сейчас у матери на другом краю Гив'ы. Там её навещали Ахиноам и дочери Шаула.

Пока отец искал ослиц, сыновья пахали новое поле. Завтра они пойдут на свои участки, займутся виноградниками и посевом овощей, а новый участок продолжит пахать Шаул. Волы остались на поле, а упряжь – в палатке у сторожа. Плуг сыновья притащили домой. Земля оказалась твёрже, чем ожидали, да и камней в ней ещё осталось немало. Лемех всё время тупится, и купить для него железный наконечник можно только у филистимлян, а у тех сошник ли, заступ ли, мотыга или топор – всё стоит целый пим[20].

– Ничего, ничего, – Шаул потирал руки, предвкушая завтрашнюю работу. – Встану пораньше, всё наточу и направлю в нашей кузнице. А ты, – он обернулся к маленькому Михе, – пойдёшь со мной, сядешь на волов и будешь их погонять. Хорошо?

Миха и надеяться не мог на такое счастье – увидеть новый участок на холме, в Гив'е о нём только и говорили!

Землю эту сыновья Шаула получили так.

На холмах возле Гив’ы росла густая роща, принадлежавшая кнаанеям племени гиргашей из большого селения Кивари. Через рощу шла дорога, которой пользовались и гиргаши, и иврим, и, конечно, новые хозяева этого края – филистимляне. Между биньяминитами из Гив’ы и гиргашами из Кивари была давняя вражда, и филистимский начальник, её использовал: то под предлогом военной слабости гиргашей разрешал им завести железные ножи, то, ссылаясь на малочисленность иврим, урезывал в Гив’е участки в пользу пастбищ Кивари.

Однажды прошёл слух, что молодые гиргаши грабят купцов, которые добираются до Гив’ы самой короткой дорогой, то есть через рощу. Рассказывали, что разбойники пытают захваченных купцов огнём, чтобы получить с них выкуп. Иврим и даже филистимляне стали отправлять караваны под охраной солдат. Казалось, нападения гиргашей прекратились.

Два младших сына Шаула, Авинадав и Малкишуа, незадолго до свадьбы своего брата Йонатана отправились на базар обменять шерсть и виноград на подарки для него и его невесты. Возвращались в сумерках. Невдалеке от Гив’ы их подкараулила шайка молодых гиргашей. Братья не ожидали засады, гиргаши не ведали, на кого нападают. В блёклом свете звёзд Авинадав и Малкишуа вдруг увидели окружившую их ватагу угрюмых мужчин с палицами, топорами и большим мечом. Братья остановились и скинули на землю мешки. Гиргаши свистом дали знать своим, что иврим попались. Вдруг стало оглушительно тихо. Бандиты полукругом пошли на двух биньяминитов, у которых не было ничего, кроме кулаков, потому что ношение оружия запрещалось филистимлянами.

Авинадав вдруг нырнул под направленные на него палицы и сбил с ног гиргаша, в котором угадал вожака шайки. Авинадав схватил его поперёк туловища и закрутился на месте, размахивая бандитом во все стороны. Гиргаш визжал и хрипел, пока Авинадав не треснул его головой о ствол дерева. Малкишуа, воспользовавшись смятением нападавших, сжал обе руки в один кулачище и с высоты своего роста ударил по голове бандита, собиравшегося пустить в ход меч. Гиргаш скончался на месте, не издав ни звука. Малкишуа подхватил из его руки меч и принялся отбиваться от наседавшей ватаги, стараясь повторять выпады, которым учил молодых гив’анцев Авнер бен-Нер. Это было неправильно, так как филистимским мечом следовало рубить и колоть, иврим же привыкли к кнаанскому мечу, похожему на большой серп. Тем не менее, гиргаши отлетали и падали под могучими ударами восемнадцатилетнего Малкишуа. Его брат Авинадав вырвал из земли молодую сосну и стал крушить ею гиргашей. Побросав раненых и убитого вожака, шайка разбежалась. Братья подняли мешки, отряхнули их и продолжили путь, прихватив с собой железный меч.