Король сделки - [26]

— Чувствую, мой выход.

— Только если вы сами согласитесь. Откажетесь — у меня на примете есть другой адвокат.

— Откажусь от чего?

— От сделки, Клей, от сделки. На сегодняшний день пять человек в D.C. убиты лицами, принимавшими тарван. Еще один — первая жертва Уошеда Портера — находится в коме. Итого шесть. Мы знаем, кто они, как погибли, кто их убил, — словом, знаем все. Мы хотим, чтобы вы взялись представлять их семьи. Вы от их имени предъявите иски, мы заплатим деньги, и все закончится быстро, тихо и мирно, без всяких судебных разбирательств, без какой бы то ни было огласки, без единого отпечатка пальца.

— А почему они должны согласиться нанять меня?

— Эти люди понятия не имеют, что сами могут возбудить дело в суде. Насколько им известно, их родные стали жертвами неспровоцированного уличного насилия. Здесь это в порядке вещей. Ваше чадо получает пулю от уличного бандита, вы его хороните, бандита арестовывают, назначается суд, и вы надеетесь лишь, что виновного продержат за решеткой до конца жизни. Но вам и в голову не приходит самому обратиться в суд. Кого преследовать? Уличного бандита? Даже самый голодный адвокат не возьмется за подобное дело. А вас они наймут потому, что вы пойдете к ним и скажете, что они могут возбудить дело, а вы можете добыть для каждого из них четыре миллиона долларов в результате быстрого и абсолютно конфиденциального соглашения сторон.

— Четыре миллиона, — повторил Клей, не решив пока, много это или мало.

— Да, мы рискуем, Клей. Если о тарване пронюхает какой-нибудь адвокат, а должен вам сказать, что пока вы первый и единственный, кому довелось учуять его запах, то суд вполне вероятен. Теперь представьте себе, что этим адвокатом окажется закаленный боевой жеребец, который здесь, в D.C., без труда поведет за собой жюри, состоящее сплошь из черных.

— Легко…

— Вот именно, легко. Допустим, что этот адвокат найдет достоверные доказательства. Возможно, какие-нибудь не уничтоженные записи. Еще вероятней, что кто-нибудь из сотрудников моего клиента окажется болтуном. Суд наверняка встанет на сторону семьи убитого. Вердикт могут вынести по максимуму. Но что хуже всего, по крайней мере для моего клиента, — огласка будет иметь катастрофические последствия. Акции компании обесценятся. Словом, Клей, представьте себе худшее, что только можете, и это сбудется. Поверьте, мои клиенты тоже это понимают. Они совершили нечто дурное, признают это и хотят исправить ошибку. Но они также стараются свести к минимуму свои потери.

— Четыре миллиона — выгодная сделка.

— И да и нет. Возьмем Рамона Памфри. Ему было двадцать два года, на своей почасовой работе он имел шесть тысяч долларов в год. Если он в соответствии со средним сроком жизни по стране прожил бы еще пятьдесят три года, при годовом заработке, вдвое превышающем минимальную зарплату, экономический эквивалент его жизни, исчисленный в сегодняшних долларах, составил бы около полумиллиона долларов. Вот его цена.

— Добиться компенсаций было бы несложно.

— Как посмотреть. Это дело очень трудно доказать, Клей, поскольку нет никаких письменных улик. В тех папках, которые вы вчера просматривали, ничего нет. Наставники из реабилитационного лагеря и «Клин-Стритс» понятия не имели, что за препарат давали своим подопечным. В фармкомитете о тарване ничего не слышали. Мой клиент отвалит миллиард на адвокатов, экспертов и всех, кто понадобится, чтобы защитить его. Процесс обернется настоящей бойней, потому что мой клиент очень виновен!

— Шестью четыре — двадцать четыре миллиона.

— Добавьте десять, предназначенные адвокату.

— Десять миллионов?

— Да, таково условие сделки, Клей. Вы получите десять миллионов.

— Шутите.

— Я абсолютно серьезен. Итак, всего тридцать четыре миллиона. Чек могу выписать прямо сейчас.

— Мне нужно прогуляться.

— А как же обед?

— Спасибо, нет.

Глава 9

Не замечая ничего вокруг, Клей медленно брел вдоль ограды Белого дома. Затерявшись на минуту в группе голландских туристов, щелкающих фотоаппаратами и ожидающих, что вот-вот появится президент и помашет им рукой, он пересек Лафайет-парк, в дневное время свободный от бездомных бродяг, вышел на Фаррагат-сквер, устроился на скамейке и, не ощущая вкуса, съел холодный сандвич. Он был подавлен, соображал медленно, мысли путались. Стоял май, но воздух был непрозрачным и влажным, что не способствовало ясности мышления.

У него перед глазами смутно вырисовывалась картина: двенадцать черных лиц в ложе присяжных — двенадцать человек, разъяренных шокирующей историей, которую им излагали в течение недели, и он, Клей, обращается к ним с заключительным словом: «Им были нужны черные подопытные крысы, леди и джентльмены, предпочтительно американцы, ибо Америка — то место, где делают деньги. И они стали испытывать свой „чудодейственный“ тарван в нашем городе». Все двенадцать лиц, неотступно следящих за ним, согласно кивнули. Присяжным не терпелось удалиться в комнату для совещаний, чтобы свершить правосудие…

Интересно, какова максимальная сумма компенсации, когда-либо присужденной по вердикту жюри присяжных? Интересно, есть ли такой раздел в Книге рекордов Гиннесса? Если есть, то Клей, безусловно, станет героем этого раздела, стоит лишь воззвать: «Просто напишите в соответствующей графе любую сумму, какую сочтете достаточной, господа присяжные!»