Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - [65]

.

Хотя у герцога было слишком много проблем, чтобы заняться деловой карьерой или дипломатической должностью – последнее особенно привлекательно из-за налогового статуса, – не было никаких причин, по которым он не мог бы посвятить свое время неправительственной работе или благотворительности. Но он решил этого не делать. Богатый и не имеющий иждивенцев, кроме жены, он обладал большей свободой, чем почти все мужчины его поколения – ему было всего пятьдесят.

Проблема заключалась в том, что у герцога было мало интересов. Как Эдуард сказал Сьюзан Паттен, он был «не очень читающим человеком». Когда Черчилль подарил ему экземпляр своих мемуаров с подписью, герцог поблагодарил его и сказал, что поставит их на книжную полку рядом с другими томами. Эдуард не интересовался искусством или помощью другим. Однажды, просидев концерт, организованный леди Кунард, он спросил: «Этот парень, Моцарт, написал что-нибудь еще?»[580]

Его жизнь вращалась вокруг гольфа, садоводства, развлечений, обсуждения своих инвестиций и размышлений о политике с единомышленниками – как правило, богатыми американскими бизнесменами, которые были антисемитами и антикоммунистами. Проблема заключалась в том, что герцог хотел статуса, а не работы, хотел быть признанным, а не вносить свой вклад.

Паттен снова обедал с Виндзорами в феврале. «Ужасный вечер у Виндзоров, – написала она в своем дневнике, – герцогиня решила поиграть в словесные игры, несмотря на полное отсутствие образования и конкуренцию леди Дианы Купер, которая впитала историю с молоком матери… Герцог не мог вспомнить Меттерниха и Каслри, а герцогиня, чтобы помочь ему, закричала: «Твоя очередь, Дэвид, теперь возьми кого-нибудь, кого мы все знаем»[581].

«Герцог Виндзорский навестил меня сегодня утром по собственной просьбе», – отметил Дафф Купер в своем дневнике. И записал:

«Я думал, он хотел посоветоваться со мной о чем-то, но это было совсем не так. Он просидел здесь почти час, болтая то об одном, то о другом. Я полагаю, правда в том, что он настолько дезориентирован, что Уоллис, чтобы вывести его из дома, предложила: «Почему бы тебе как-нибудь утром не зайти к Даффу и не побеседовать с ним о политике»[582].

После того, как дом на бульваре Суше был продан, Виндзоры переехали в квартиру в отеле «Ритц», а затем вернулись в Ла-Крое. Во время войны в нем размещались итальянские и немецкие войска, и замок был в плачевном состоянии: украдены занавески и картины маслом, в саду установлены мины, на крыше ржавеет радар, а на морском валу – огромные доты. Уоллис, никогда не бывавшая так счастлива, как в этом доме, принялась за его восстановление. В течение месяца у нее был штат из 22 человек. Она принимала гостей яростно, чему способствовал тот факт, что, будучи генерал-майором, герцог имел право получать пайки со склада британской армии в Марселе.

Здесь пара жила жизнью, в которой им было отказано в реальности. Здесь Уоллис получила статус, в котором ей отказала королевская семья. Джордж Санегре, проработавший у Виндзоров почти сорок лет, был отозван в сторону, когда впервые присоединился к персоналу, дворецким Уилмоттом. «Герцог проинструктировал меня, что весь персонал должен кланяться или делать реверанс герцогине и называть ее «Ваше королевское высочество». Вы никогда не должны заговаривать первым, а ждать, пока она заговорит с вами; никогда не поворачивайтесь к ней спиной, а сделайте несколько шагов назад, а затем повернитесь, чтобы покинуть ее»[583].

Виндзоры всегда одевались к обеду – он в смокинг или килт, она в длинное платье и драгоценности. Пристальное внимание уделялось еде, цветам и гостям. Пара приглашала известных артистов, таких как Морис Шевалье, среди гостей мог быть Ноэль Кауард. Однажды, когда один из сотрудников был удивлен, что на ужин собралось лишь шестеро, Уоллис быстро ответила: «Действительно, но они все короли»[584].

Лишенные какой-либо цели в жизни, своей целью Виндзоры избрали развлекать и развлекаться. Не имевшие возможности жить в королевском дворце или быть направленными в посольство, они сами создали такую атмосферу. Их жизнь превратилась в спектакль. Один гость вспомнил, как они устраивали вечеринку на гала-концерте в Монте-Карло. «На ней были все драгоценности. На нем килт. Это было похоже на наблюдение за парой в пантомиме – заученные жесты, автоматические улыбки»[585].

«Вечером прибыли Виндзоры», – записал Ноэль Кауард в своем дневнике весной 1946 года. И добавил:

«Отель превратился в очаровательную игрушку… Я накормил их вкусным ужином: консоме, костный мозг на тостах, жареный лангустин, турнедос с беарнским соусом и шоколадное суфле. Бедная голодающая Франция. После этого мы с Уоллис играли в казино до 5 утра, она была очень веселой, и это приятно. Герцог довольно уныло сидел за одним из столиков поменьше»[586].

«Вы не можете себе представить, какая роскошь царила в Ла-Крое в то первое послевоенное лето, – говорит французская светская львица и подруга Виндзоров, баронесса де Каброль. – Это была действительно великолепная вилла, и, чтобы развлечь нас, герцогиня распорядилась подавать ужин в новой комнате каждый вечер в течение десяти дней, которые мы там пробыли»