Король поднебесья - [49]

Он исчез, словно растворился в воздухе. Никто в лагере не знал, куда он делся. Но Чилтон отыскался довольно легко. Окруженный восхищенными слушателями, он сидел в одной из хижин. Голос его осип от холода, и оттого казался особенно безжизненным. Чилтон то и дело надсадно кашлял, останавливался и переводил дух, и оттого, может быть, его рассказ о его приключениях, изложенный коротко и бесстрастно, не вызвал никаких сомнений. Все были уверены, что Чилтон, не только не преувеличивает, но даже изрядно скромничает.

То и дело его нетерпеливо перебивали:

— Устроиться напротив Петерсена, — это круто, скажу я вам!

— Веревка на шее, небось, покруче будет! — усмехнулся Чилтон.

— Ты, старина, все никак о ней не забудешь!

— Да ведь сколько дней только о ней и думал! Как только предстал перед судьей, так и подумал. Когда валялся в этой грязной дыре, которую они называют тюрьмой, когда хлебал ихнюю баланду, курил последнюю сигарету, когда шел к поезду, когда сказал им последнее слово, когда…

— И что же ты сказал им напоследок, дружище? — полюбопытствовал один из бандитов постарше, которому тоже как-то раз довелось провести неделю в тюрьме.

— Сказал, чтоб пошли и повесились, — ответил Чилтон и снова разразился лающим кашлем.

— Ну, давай, парень, расскажи, что было после того, как все вышли из вагона!

— Ну, — начал Чилтон, — тут и рассказывать нечего. Вышли они, вот и все. Кроме шерифа, конечно. Он все еще сидел, пришпиленный ко мне наручниками… ну и еще трое или четверо остались. Не помню только, трое или четверо.

Чилтон обернулся к Джимми Ларрену.

— Сколько их было, Джимми? — спросил он. Джимми уставился в потолок. — Четверо, — наконец буркнул он.

— Шериф и еще четверо. Стало быть, всего пять, — присвистнул кто-то. — Немало, скажу я вам!

— Немало! — кивнул Чилтон. — Да, к тому же на мне были наручники!

— Держу пари, ты здорово струхнул, сынок!

— А то как же, — согласился Чилтон. — Так вот, повторяю, их было пятеро, и еще слепой старик да мальчишка в придачу. По-моему, я уж рассказывал, как Петерсен почуял что-то неладное.

— Туго же вам пришлось.

— Но должен признать, — продолжал Чилтон, — что сам я ни о чем таком не догадывался. Думал, что Петерсен просто осел, да и все остальные охранники ему под стать. А потом они все вдруг вышли подышать свежим воздухом, представляете?! И тут старик сползает со стула и топает прямо к нам, а мальчишка виснет на нем и орет ему в самое ухо, что это, дескать, не их станция! Да только тот и в ус не дует! Шериф тоже попытался что-то ему втолковать, да куда там! Он его быстро успокоил!

— Схватил винтовку, верно?

— Да на кой ему винтовка, когда у самого кулаки, словно чугунные гири?! Сунул этому простофиле в челюсть, да так, что у того чуть зубы на затылке не выскочили. А потом эдак слегка повернулся, да еще раз, уже снизу, легонечко! Ну, наш шериф тут и сомлел. Не будь мы с ним, как сиамские близнецы, так бы и выпал в окно, ей Богу!

Он снова закашлялся.

— Давай, парень, не томи! А остальные что?

— А что остальные? Только успевали поворачиваться, ведь этот проклятый Данмор орудовал кулаками с такой скоростью, что у меня в глазах рябило! Третий джент только было приподнялся, так Данмор одним ударом успокоил его надолго. Держу пари, ребята, мне показалось, что у него нос так и размазался по физиономии, как гнилой помидор. А потом снова повернулся к шерифу. Тот было принялся лапать револьвер, да куда там, поздно! Данмор его живо уложил.

— А ты ничего не забыл, Оскар? — вдруг вмешался Джимми Ларрен.

Тот озадаченно посмотрел на него, потом кивнул.

— Да, кое-что я оставил на потом. Дело в том, что четвертый, который еще был в вагоне, вскочил и уже готов был всадить Данмору пулю меж лопаток, когда вдруг Джимми рухнул ему в ноги! Тот шваркнулся головой о скамейку и вырубился надолго!

— Да вы, парни, должно быть, изрядно нашумели! — присвистнул кто-то. — Неужели ж никто не догадался, что в вагоне что-то неладно?

— А то как же! У нас там дым был коромыслом. Черепа трещали, как кастаньеты, вой стоял, хоть святых выноси, и все такое! Само собой, конвойные и все, кто был рядом, ринулись посмотреть, что там происходит.

Лающий кашель разрывал ему грудь.

— Ну, давай же, Чилтон! Закончишь, тогда будешь кашлять!

— Надо же ему немного подумать, — сухо заметил кто-то.

Замечание были встречены довольно неодобрительно. В конце концов, для этих охотников за удачей не было более ненавистного человека, чем шериф Петерсен, и теперь, слушая о постигшей его неудаче, они ликовали.

— Давай, давай, Чилтон. Не обращай внимания на этого олуха Борроу! Сам не знает, что говорит. Так, значит, все они кинулись в вагон и…

— Ну вот, говорю же, нас там было всего трое, — тем же монотонным голосом продолжал Чилтон. — И вот мы кинулись к выходу, Данмор первый, и прошли сквозь эту толпу, как нож сквозь масло. Видели бы вы, как он орудовал кулаками! Мать честная, они валились на землю, как снопы! Мы выскочили на другую сторону перрона. Там стояли фургоны, я вам о них уже говорил. Данмор быстренько выпряг лошадей, а я покамест успокоил трех или четырех самых шустрых, что кинулись за нами в погоню.