Король отверженных - [197]

– Я знаю, что твой муж обманул многих людей, убедив их, что он симпатичный или хотя бы порядочный человек. Он также обманул Сенлина, по крайней мере на время. Том всегда был доверчивым человеком. Я извлекла пользу из его веры в людей, но не разделяю ее. – Ее мысли метнулись к Джорджине, истекающей кровью на полу каюты. – Теперь уж точно нет. Вот во что я верю: герцог воспользовался тобой, когда ты была в отчаянии. Он похитил тебя и назвал это спасением. Он изолировал тебя и исключил все возможные варианты, пока ты не перестала думать о побеге, даже когда представилась такая возможность. Я думаю, ты пыталась защитить Тома от герцога. Я не считаю, что это делает тебя слабой, а его – сильным. Это делает тебя жертвой беспечного города и бессильного труса.

Герцог бросился к журнальному столику, рывком выдвинул ящик и вытащил пистолет. Когда он резко повернулся, Охряник схватил его за бедро и плечо, поднял, как гантель, и швырнул в эркерное окно. Звон бьющегося стекла, треск ломающегося дерева и рвущихся занавесок заглушил недостойный визг герцога. Почти.

Отряхнув руки, Охряник обернулся и увидел испуганные лица двух женщин.

– Может, мне следовало воспользоваться дверью?

– Окна достаточно, – сказала Эдит. – Мария, я знаю, ты говорила Сенлину, что счастлива здесь. Я подозреваю, что ты сказала Волете то же самое. Но я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Ты здесь потому, что тебе так хочется? Это та жизнь, которой ты желаешь?

Марья еще мгновение смотрела на разбитое вдребезги окно, поглотившее ее мужа, но вскоре оправилась от потрясения и сказала более сильным голосом:

– Нет, мне совсем не нравится эта жизнь. Он настоящий маньяк. Это место – тюрьма. Но он убьет нас, если я перейду ему дорогу…

– Нет, он этого не сделает, – сказала Эдит. – Я ему не позволю. Если ты хочешь уйти, мы уйдем сию же минуту. У меня есть готовый корабль и много места.

– А Том? – Мария сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– О Томе побеспокоимся потом. Давай сначала позаботимся о тебе, – сказала Эдит.

Мария решительно вздернула подбородок:

– Ладно. Хорошо. Да, пожалуйста, возьми меня с собой. Я хочу уйти. Только дай забрать…

Герцог ворвался в комнату и выстрелил из пистолета, прежде чем переступил порог. Пуля попала Охрянику в плечо и развернула вокруг своей оси. Эдит выхватила пистолет и также быстро открыла ответный огонь. Пуля попала герцогу в бедро и сбила его с ног. Он упал на пол с болезненным криком.

Эдит посмотрела на Марию, в ужасе прижавшую ладони ко рту, и сказала:

– Как только ты будешь готова.

– Я на минутку, – ответила Мария и поспешно вышла из гостиной.

Эдит спросила пилота, все ли с ним в порядке. Охряник рассмеялся и заявил, что самая новая дырка в его персоне совсем малюсенькая. Учитывая, сколь быстро он пришел в себя после того, как его пронзили мечом, Эдит не беспокоилась. Она так легко от него не избавится.

Она подошла к герцогу, шипящему с искаженным от боли лицом, и опустилась на колени рядом с ним. Он схватился за бедро, прижимая подол халата к темной кровоточащей ране. Эдит швырнула его пистолет в прихожую.

– Давай поговорим о Томасе Сенлине, – сказала она таким тоном, словно они собирались мило поболтать в уютной пивной. – Мне нужно, чтобы ты подтвердил кое-что для меня. Я подозреваю, что ты превратил Тома в хода, надел ему на голову клобук и отправил на Черную тропу. Это правда?

– Я увижу, как тебя припрут к Стене Воздаяния, ты, шлюха с жестяной рукой! – выплюнул герцог ей в ответ.

– В самом деле? – сказала она, убирая его руку от раны. Ее железные пальцы полностью обхватили кисть. – Возможно, мне следует сформулировать это как вопрос: ты сделал Тома ходом и надел на него…

– Да! – закричал герцог ей в лицо. – Да, я надел этому грязючнику банку на голову и бросил его на Тропу! Я сделал это несколько дней назад. Он уже мертв!

– Понятно, – сказала Эдит.

Хруст ломающихся костей заглушил крики герцога. Он пытался брыкаться и отбиваться от нее, но чем больше сопротивлялся, тем сильнее она сжимала, пока наконец он не лег на спину, умоляя ее остановиться. Она ослабила хватку.

– Дай мне другую руку.

Он захныкал и покачал головой, и она снова применила силу.

Когда Эдит увидела кровь герцога струящейся между черными полосками ее пальцев, она ничего не почувствовала. Она подумала о том, что Том лежит мертвый в каком-то неосвещенном туннеле, голова его погребена, а тело обнажено. Но ужасное видение только усилило оцепенение в душе.

Не так давно Том поделился своим страхом, что пиратская жизнь губит Волету, превращает некогда неопытную девушку в безжалостную женщину. Он винил в этой перемене сложности их жизни, шрамы от лишений, жестокости и потерь – некое подобие трения, которое превращало нежную кожу в бесчувственную мозоль.

Наблюдая словно со стороны за тем, как она хладнокровно пытает герцога, Эдит поняла, что для нее уже слишком поздно. Мозоль, которую она создала, чтобы защитить себя, разрослась слишком глубоко. Достигла сердца и сделала его твердым, как рог.

Визжащий герцог протянул неповрежденную руку.

Она взяла ее и сказала:

– Я научилась жить с одной рукой. Я могу сказать тебе, что это непросто. Иногда просыпаешься в гневе и ложишься спать, чуть не плача от разочарования. – Она посмотрела на дрожащие кончики его пальцев, торчащие из железной хватки. – Но я думаю, что даже в худшие дни с одной рукой лучше, чем без нее. Разве ты не согласен? – Она выдержала достаточно долгую паузу, чтобы он провыл нечто утвердительное. – Я всегда предпочитала пожимать людям руки, когда мы давали друг другу слово. Итак, вот мое обещание вам, сэр герцог: если когда-нибудь от вас донесется хоть словечко или ваша тень объявится вблизи от Марии, я вернусь и раздавлю все ваши косточки по одной зараз. По-вашему, это справедливо? Вы готовы пожать мне руку? – Эдит говорила с ним беззаботным тоном, словно со щенком. Герцог нетерпеливо кивнул. Она дважды тряхнула его руку и сказала: – Вот и славно.