Король на войне - [7]

Начиная совместную работу в кабинете на Харли-стрит, Лог перепробовал самые разные методы. Герцога, как и других своих пациентов, он прежде всего учил правильно дышать. На вдохе не нужно было расширять грудную клетку; легкими следовало давить на диафрагму так, чтобы она опускалась вниз, а потом, на выдохе, поднималась бы. Лучше всего это получалось, когда человек непринужденно вставал, расставив ноги и положив руки на бедра, после чего следовало осознанно расслабиться, начиная со ступней ног и поднимаясь вверх. Для этого упражнения Лог всегда, даже в лютую зимнюю стужу, настежь распахивал окно своего кабинета. Кроме того, отрабатывалось произношение гласных звуков после H, например Hay, Hee, Hi, Ho, заучивались труднейшие скороговорки вроде The Regagie Roller Ram. Если человеку предстояло произнести непростое для него слово, Лог горячо убеждал его подыскать другое, схожее по смыслу, или вообще не произносить начальный согласный звук, потому что гласные звуки у заик никаких трудностей не вызывают. Бывший пациент Лога Фрэнк Уикс вспоминал: «Если, допустим, предстояло говорить о короле и королеве, а “к” произносить трудно, надо было поступить просто – сказать ’ороль и королева. Если хотя бы как-то удастся этот “к” – прекрасно, но и без него все выйдет вполне понятно и, уж во всяком случае, гораздо лучше, чем “к-к-к-к-король”»[4]. Лог изобретал такие техники, потому что хорошо чувствовал человеческую натуру, и понимал, что причины заикания лежат в области не только физиологии, но и психологии.

Король занимался с Логом много лет, но так и не «излечился» до конца; вообще говоря, маловероятно, что от заикания можно полностью избавиться. Тем не менее прогресс был, и весьма значительный. Со временем в разговорах с друзьями, членами семьи и прислугой этот дефект стал почти незаметен. С «посторонними», как вспоминал один из его конюших[5] времен войны, «он, бывало, заикался, но не “давился”, тряся головой и шевеля губами, а просто замолкал, стараясь произнести сложное слово или подыскивая синоним»[6].

Новый этап в отношениях с Логом наступил в декабре 1936 года, когда молодой герцог стал королем в результате того, что его старший брат, Эдуард VIII (Дэвид, как его называли в семье), отрекся от престола, чтобы жениться на Уоллис Симпсон. Теперь радиообращения и публичные речи Георга приобрели куда большее значение, чем когда он был герцогом Йоркским; с началом войны это стало еще очевиднее. У Лога прибавилось обязанностей: когда король готовился выступать перед публикой или говорить по радио, Лог просматривал текст, выбрасывал трудные слова, а потом они уже вместе отрабатывали будущую речь. С годами Лог все сильнее сближался с королем и королевой и в конце концов стал почти членом их семьи. Как и муж, королева отдыхала душой в присутствии жизнерадостного веселого австралийца, напрочь лишенного чопорности, которой с лихвой хватало в придворных; она доверяла ему, как, пожалуй, никому другому. Не стал исключением и вечер того дня, когда началась война; она призналась Логу, что, как ни странно, им с королем стало теперь легче: жребий брошен, и конфликт, долго казавшийся неизбежным, наконец стал реальностью.

– Берти так разволновался, что прошлой ночью почти не спал, а сейчас, когда мы сделали решительный шаг, он заметно воспрял духом, – сказала она.

Тогда же, в воскресенье, сэр Невил Хендерсон, посол Великобритании в Германии, предъявил Гитлеру ультиматум: до одиннадцати часов утра он должен вывести из Польши войска, введенные туда два дня назад. В случае отказа Британия объявит войну. Ответом было молчание. В 11:15 Невилл Чемберлен обратился к нации из своего кабинета на Даунинг-стрит, 10:

Сегодня утром посол Великобритании в Берлине передал немецкому правительству окончательную ноту о том, что если к одиннадцати часам Германия не будет готова немедленно вывести свои войска из Польши, то Британия объявит войну между нашими странами. Сообщаю вам, что никакого ответа не последовало и отныне мы находимся в состоянии войны с Германией…

Ситуация, в которой нельзя верить ни единому слову правителя Германии, в которой ни один человек и ни одна страна не может чувствовать себя в безопасности, стала просто невыносимой. Твердо знаю, что теперь, когда мы решительно намерены покончить с ней, все вы сыграете свою роль…

Да благословит вас всех Господь. И да пребудет Он защитником правого дела, потому что нам предстоит бой со страшным злом – грубой силой, извращенной верой, несправедливостью, угнетением и гонениями; убежден, однако, что правое дело одолеет их.

Едва Чемберлен закончил говорить, как взвыла сирена воздушной тревоги. Роберт Вуд, звукоинженер Би-би-си, ответственный за сеанс вещания, с удивлением наблюдал, как премьер-министр повел весь свой кабинет в бомбоубежище, расположенное в подвале. Вместо того чтобы присоединиться к ним, Вуд подошел к двери дома номер 10, закурил и стал смотреть, как по улице в поисках укрытия мечутся люди. Скоро выяснилось, что тревога оказалась ложной: это был не немецкий бомбардировщик, а маленький британский спортивный самолет. Человек, ответственный за оповещение, явно перестарался, испугавшись новости, которую только что услышал по радио. Отбой прозвучал раньше, чем Вуд докурил вторую сигарету, и смущенный кабинет «в полном составе вернулся обратно и начал готовиться к полномасштабной войне»