Король на площади - [69]

— Джок, лети домой. Предупреди их. Приведи их к нам!

— Погоди-ка…

— Если любишь его, лети! — Я подкинула Джока вверх, не обращая внимания на протестующий возглас и протянутую руку Силвера. Птица сделала круг по камере — мы следили за ней, запрокинув головы, — и, трепеща крыльями, устремилась вверх, к крохотному окошку.

— Джок! — зычно крикнул Силвер.

Птица уцепилась за решетку, повертела головой, чирикнула, словно попрощавшись, и выпорхнула на волю. Силвер тяжело опустился рядом со мной.

— Это… глупо, Эмма! Джок ведь тебе не почтовый голубь. Вряд ли он вообще найдет дорогу в замок.

— Не недооценивай свою птицу, — возразила я, — она же привела меня к тебе! Откуда ты вообще его взял?

— Нашел как-то с перебитым крылом. Может, мальчишки из рогатки подстрелили или попал кошке в зубы. Подобрал, подлечил. Хотел позже отпустить, но…

— Но не отпустил, — закончила я.

— Он слишком маленький, да и отвык жить на воле. Любой коршун, кошка… да просто недобрый человек — и ему конец!

Склонив голову, я смотрела на него с удивленной улыбкой. Спешите видеть: король Силвер выказал свою слабость!

— Ты к нему привязался, да?

Силвер поморщился, но кивнул, хоть и еле заметно.

— Не беспокойся о нем. Он сильнее, чем кажется; ведь птицы пересекают море дважды в год, чтобы вывести птенцов в благодатном месте. А Джок вообще… — я замялась, подыскивая слова: — Мне кажется, он тоже твой талисман. Живой талисман. Да и сейчас ему куда лучше оказаться подальше отсюда. Ему же запросто свернут шею — лишь бы тебе досадить.

Силвер размял лицо, сказал устало:

— Да, может, ты и права.

— Не хочешь отдохнуть?

Он оглядел узкую лежанку:

— Вряд ли мы здесь вдвоем уместимся. Ложись, я посижу.

— Но это тебе нужно набраться сил! — возразила я. — Если ты ослабеешь, погибнем мы оба. Поспи немного.

Силвер нехотя согласился — это доказывало, что он и впрямь скверно себя чувствует, иначе б вряд ли признал свою слабость… С нескрываемым вздохом облегчения вытянулся на лежанке. Я пристроилась возле его ног, оперлась спиной и затылком о ледяную стену. Закрыла глаза. Но и под опущенными веками продолжали мелькать огни, лица и картинки происшедшего сегодня, а в пылающей голове никак не унималась мешанина бессвязных мыслей. Отчаявшись задремать, я открыла глаза. Узкий свет высокой луны проник в колодец нашей камеры. Силвер дышал ровно и глубоко, но из-под полуприкрытых ресниц блеснули глаза. Он наблюдал за мной.

Сказал, протянув руку:

— Иди сюда.

Я заколебалась.

— Не думаю, что это удачная идея!

Он неожиданно ухмыльнулся:

— Эмма, ты слишком хорошего мнения о моей мужественности, если думаешь, что после всего у меня хватит сил на… что-то еще! Просто приляг рядом. Ты тоже устала.

Мы кое-как устроились: Силвер на спине, я на боку у стены, положив голову ему на плечо. Спросила, глядя на сломанную руку:

— Очень болит?

— Да как обычная сломанная кость…

— А почему Финеар так разозлился, увидев твою руку?

— Отречение должно состояться по всем правилам — раз уж он так озабочен его законностью в глазах других правителей. Я праворукий, видишь ли. — Силвер помолчал немного. — Зная Финеара, не удивлюсь, если он отрубит мне правую руку, чтобы объяснить, почему я не смог поставить подпись.

Я содрогнулась, поняв, что Силвер вовсе не шутит. Но если он не сможет подписаться, тогда остается только…

— Я слышала про Королевское Слово.

Если б Силвер мог, то наверняка отмахнулся бы сломанной рукой; сейчас пришлось ограничиться лишь энергичным пожатием плеч.

— Легенда, — сказал он кратко.

Но легенда красивая. Когда Ристом владели короли-маги, фраза: «Таково мое Королевское Слово» означала не просто вердикт, договор или даже клятву, а истинное — так оно и будет. И само бытие изменялось, перестраивалось, подчиняясь этим словам… И не было тому Слову возврата. А сил — физических и магических — оно забирало немыслимо много.

То ли по первой, то ли по второй причине большинство королей Риста за всю жизнь подобной фразы так никогда и не произносили. А с утерей семейного чародейского дара она и вовсе лишилась сакрального и магического смысла и превратилась в формальность. Но опять же имеющую юридическую силу формальность: нечто вроде невидимой королевской печати.

— Конечно, если я не подпишу свое отречение, — Силвер как будто подхватил и развил мои мысли, — меня попытаются заставить произнести Королевское Слово, что подтвердят и запротоколируют… хм, уважаемые свидетели.

— Ну они и без того могут солгать, ведь так?

— Э нет, на это даже Финеар не пойдет! Либо моя подпись под отречением, либо произнесенное Слово! Третьего не дано, поскольку прийти к власти формально законным путем — после моей смерти, убив меня чужими руками, — у него уже не вышло.

Я помедлила и спросила, не зная, хочу ли на самом деле услышать ответ:

— А… как они… как он будет добиваться, чтобы ты…

— Думаю, будут долгие уговоры, логические доводы, запугивание… Ну и пытки, — закончил Силвер обыденно.

Я похолодела. Приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его лицо.

— И ты… ты сумеешь их выдержать?

Силвер следил за лунной полоской на стене.

— Какое-то время. У меня, видишь ли, имеется некоторый опыт… А когда — если — я пойму, что мое тело больше не выдержит и вот-вот сдастся, я…