Король моего сердца - [48]

Согревала мысль о встрече с Ниньи и Норком — воображение упорно пыталась нарисовать страшные картины их наказания, но девушка упрямо гнала их прочь.

«Вы вернетесь к отцу, покаетесь», — эхом звучали в голове когда-то произнесенные наемником слова. «И продолжите играть роль послушной дочери. Попытка воплотить в жизнь сказочный сюжет не удалась».

Он все-таки оказался прав. Но на душе от этого открытия не стало ни капельки легче.

Далеко уехать ей не дали. Темная лакированная карета со знакомым гербом на дверце в сопровождении десятка конных всадников перехватила ее экипаж в самом начале пути. И это было вторым облегчением, поскольку теперь Эллери могла, с благодарностью отпустив чужих слуг, продолжить путешествие в сопровождении отцовских воинов и попытаться представить, что все произошедшее было всего лишь сном. И она просто возвращается домой после непродолжительной поездки куда-то к знакомым.

Нет, представить это не удавалось. Слишком яркими были недавние события, слишком много заноз таилось в сердце, слишком… Слишком хороший был бы это сон. В отличие от тех, что приходили к ней каждую ночь, терзая и точно вытягивая силы.

Хоть она и объявила сопровождающим, что на сей раз никуда не планирует сбегать, держались они настороженно, не допуская лишних задержек и остановок. Единожды остановились они в большом постоялом дворе, и то уже на подступах к столице.

Дорога заняла немало времени, и принцессе начало уже казаться, что больше нога ее не ступит на твердую землю, когда, наконец, на горизонте показались очертания знакомых стен и зданий.

Удивительно, но встречи с отцом она не боялась. Страх давно прошел, сменившись каким-то тупым равнодушием. Словно принятое еще тогда, в пылу ссоры с Бродягой, решение заставило окаменеть какую-то часть ее души. И девушка пока сама не знала, насколько велика оказалась понесенная потеря.

Родной дворец показался тусклым, постаревшим, шум и голоса дворовой челяди — слишком громкими и назойливыми, особенно после блаженной тишины замка короля Заира, а улыбки и поклоны придворных — нарочитыми и неискренними.

Эллери, с трудом выслушав все приветственные речи, с облегчением покинула великосветское общество, сославшись на необходимость отдохнуть после утомительного путешествия.

Самый дорогой для нее человек с нетерпением ожидал Эллери прямо в покоях.

— Ниньи!

Старая женщина, бледная и уставшая, встречала ее на пороге. Эллери словно только сейчас увидела, сколько морщин изборождали тонкую, словно пергамент, старческую кожу, сколь много белых нитей вилось в мягкой копне волос, какой хрупкой на вид казалась ее няня.

Родные объятия показались желаннее всего на свете. Такой знакомый запах, присущий только одному человеку на всем свете, успокаивал и дарил столь необходимую сейчас уверенность. Так тщательно сдерживаемые слезы от этого запаха, от присутствия няни вдруг прорвались наружу сперва глухим рыданием, затем переросшим в нескончаемый поток слез.

Женщина гладила узловатыми пальцами свою воспитанницу по пышной копне волос и приговаривала успокаивающе:

— Девочка моя… Поплачь, поплачь хорошенько, выплачь всю боль. А потом расскажи своей старой Ниньи, кто посмел тебя обидеть…

Эллери никогда — даже в детстве — не принадлежала к числу девушек, проливающих слезы по любому поводу. Но, как назло, сейчас от этого ласкового тона хотелось плакать еще сильнее.

— Неужели я доверила свою Лери недостойному человеку? — с болью в голосе проговорила старая женщина, неосознанно еще крепче прижимая к себе девушку, словно пытаясь защитить от последствий своей возможной ошибки.

— Нет, — глотая слезы, поспешила успокоить ее принцесса. — Он хороший. А еще он… король, — слезы вновь возобладали, отчего последнее слово прозвучало жалко и с хлюпаньем. Но няня все равно его услышала.

— Король? — отстранившись, женщина с напускной строгостью посмотрела на воспитанницу. — Ты бредишь? Простыла в пути? Странно, но жара нет, — самой себе ответила, приложив прохладную ладонь ко лбу девушки.

— Ах, Ниньи, мне столько всего нужно тебе рассказать! — наконец-то начиная успокаиваться, проговорила Эллери, ладонью стирая с лица соленую влагу.

— Утрись, — в руках няни, точно по волшебству, появился платок. — И расскажи. Думаю, у нас есть время, пока отец не захочет лично выбранить тебя за все совершенные проступки.

И принцесса рассказала, не утаив ничего: и о происхождении воина, и о его прошлом, о его сестре и состоявшемся разговоре, который стал последним. Не сказала она лишь о своих чувствах, но по внимательному взгляду няни стало понятно, что все недоговоренное не осталось секретом.

— Я думаю, что он все еще любит ее, — закончила она свой рассказ уже спокойным голосом, окончательно отойдя от столь внезапных и обильных слез.

— Не знаю, девочка, — задумчиво покачала головой няня. — Человеческое сердце таит в себе бездну загадок. И если он столько лет находился вдали, ни разу не поддавшись соблазну навестить сестру, что-то это да значит.

— Теперь-то сестра его точно не отпустит. И с ее настойчивостью я не удивлюсь, если старые чувства победят разум.

— Мне он не показался человеком, который будет послушно сидеть подле женской юбки, — проницательно взглянула няня на девушку. — И который позволит кому-то руководить своей жизнью.