Король-крестоносец - [56]

– Замечательно! Даем слово!

– Тогда я, пожалуй, кое с кем потолкую. Но предупреждаю, вы будете разочарованы: там одни развалины – и больше ничего.

Простившись с принцессами, Ренальд из Сидона нехотя двинулся к дому Амальрика Лузиньяна. В душе он ругал себя за то, что поддался женским уговорам. «Вот ведь охота пуще неволи!» – думал он, берясь за массивное медное кольцо на воротах. На стук вышел привратник, и Ренальд с радостью услышал от него, что рыцарь Амальрик уехал на охоту и дома только Лузиньян-младший.

Вит был счастлив. Неделю назад Раймунд из Триполи торжественно посвятил его в рыцари, вручив шитый золотом пояс и серебряные шпоры. Помимо этого, из-под Монжисара он привез немало трофеев. Сам-то он и не подумал о добыче, но предусмотрительный Амальрик потрудился за двоих, захватив семь отличных скакунов с богатой сбруей да четыре воза всякого добра. Там были дамасские клинки, золотая и серебряная посуда, дорогие одежды… Вит впервые в жизни увидел своими глазами роскошь Востока – а в полной мере оценил его сказочные богатства в покинутом шатре султана. Часть добычи Амальрик взял себе, чтобы возместить деньги, истраченные на прием брата. Остальное разделил между ними обоими, не забыв и старого оруженосца.

Так нежданно-негаданно Вит сделался обладателем целого состояния, что довершило его счастье… Он больше не сердился на брата за то, что тот вызвал его сюда, а наоборот, был ему от души благодарен. «Вот повезло, так повезло!» – повторял про себя Вит. Еще бы: он возвращается рыцарем и вдобавок с добычей, так что теперь ему не зазорно будет явиться к господину де Сен-Круа и попросить руки Люции. В рыцарское достоинство его возвели от имени самого короля, за участие в величайшей виктории из всех, какие знало Иерусалимское королевство. И всем этим он обязан брату.

– Да уж езжай, езжай себе, – говорил на это Амальрик, подавляя зевоту.

С тех пор как ему удалось возместить понесенные расходы, он повеселел, но все же с нетерпением ждал отплытия брата, опасаясь, как бы легковерный молокосос не проболтался кому-нибудь об истинных причинах его приезда.

– Послезавтра мы простимся, – объявил Вит брату, когда тот собирался на охоту. – В четверг отплывают галеры из Яффы.

– К этому времени я вернусь, – бросил в воротах Амальрик, – так что еще увидимся. Да хранит Господь Святую землю!

Вит повторил последнюю фразу и, весело напевая, отправился укладывать трофеи. Приятное это было дело! Приехал ни с чем, не считая того, что на себе, а теперь вот сколько у него богатств! Не стыдно дома показаться. Больше всего восхищали его переливающиеся всеми цветами радуги стеклянные флаконы, секрет изготовления которых был совершенно неизвестен в Европе. Их он укладывал особенно тщательно, представляя себе восторг Люции. О любимая! Через месяц, даст Бог, они снова будут вместе. А если добавить сюда те три с половиной месяца, которые прошли со времени его отъезда, то получится неполных пять. Нет, она еще не могла забыть его! Ей он подарит эти флаконы и дорогую пряжку. А перед матушкой наденет вот этот тюрбан с алмазным аграфом и скажет: «Я – султан! Это даже больше, чем король!» То-то будет смеха… Только бы флаконы не разбились. И какими такими чарами эти язычники засунули в стекло радугу? Вот обрадуется Люция! Вот удивится!

Занятый этими мыслями, Вит не слышал, как вошел Ренальд из Сидона, и вздрогнул от неожиданности, когда тот положил руку ему на плечо.

– Я пришел просить вас оказать мне услугу, – начал Ренальд, не теряя времени на приветствия.

Вит сердечно улыбнулся.

– Рад был бы служить вам, благородный рыцарь, всем, чем только пожелаете, но послезавтра я уезжаю…

– Послезавтра? Так посвятите мне завтрашний день! – сказал Ренальд, а про себя подумал: «Тем лучше, что он уезжает. Не успеет никому проговориться».

– Располагайте мною, – без колебаний ответил Вит. Он сам был так рад и счастлив, что готов был осчастливить каждого. – Что, кстати, у вас за дело?

Ренальд смущенно погладил свою роскошную бороду. Даже такому закоренелому насмешнику, как он, нелегко обманывать честного рыцаря. Проклятые бабы! Хорошо еще, что молодой Лузиньян уедет, так и не узнав, что его водили за нос.

– Дело-то пустячное, – махнул он рукой, – даже сказать смешно. Две мои родственницы, совершающие паломничество, хотят осмотреть развалины на Горе Соблазна. Слышали о ней?

Вит не слышал.

– Неважно, расскажу по дороге. Туда никто не ездит: считается, что там нечисто. И совсем бы уж ни к чему совать туда нос женщинам: говорят, в старину там творились гнусные непристойности. Но бабы и есть бабы. Заладили, что не уедут, пока не увидят этих развалин. Пришлось мне пообещать, что завтра я их туда сопровожу.

Вит был заинтригован, но все не мог взять в толк, при чем же тут он. Ренальд поспешил объяснить:

– Один с двумя девицами я туда ехать побаиваюсь. Мне должен был составить компанию Онуфрий де Торон, но он заболел, а родственницы на меня наседают…

– Вы хотите, чтобы я заменил Онуфрия? – догадался Вит. – С радостью! Я-то думал, что все повидал в Иерусалиме, а тут еще кое-что новенькое…

– Спасибо, что согласились, только… – нерешительно протянул Ренальд, – я попросил бы еще сохранить нашу поездку в тайне. А то, знаете, пойдут разговоры о моих родственницах, что, мол, неприлично дамам ездить на эту гору и все такое.