Король франков - [3]

На этом острове сосредоточена вся власть – светская и духовная, здесь живут король и епископ. Тут даже есть женский монастырь – редкость в наше время. А город живет торговлей, по реке без конца снуют суда с углем, лесом, зерном, поэтому вдоль улиц и на площадях острова – повсюду рынки и лавки торговцев. Вообще город очень удобен для торговли: и река, и две больших дороги ведут к нему – с севера и с юга. Наверное, король, как и обещал, сделает из Парижа настоящую столицу королевства. Ведь у этого города даже сейчас есть герб; у вас, норманнов, на алом поле два золотых леопарда, а у них – на червленом фоне золотой кораблик.

– Капету будет трудно, – едва умолкла Вия, проговорил Можер. – Не все принесли вассальную присягу, да и герцогство его, хоть и большое, но будто горох рассыпали по нему: повсюду графства, кругом замки со своими господами. Как заставить всех подчиниться? Не станешь же воевать с каждым по очереди.

– Да, ему будет нелегко, – согласно кивнула Вия. – Как и последним Каролингам. Слишком много земель в Галлии, и каждый феодал на своей – хозяин. Мне, скажу по совести, жалко Капета. Был себе герцогом, старшим над всеми, горя не знал. А теперь? Сколько забот свалилось на его голову. Справится ли? Не сметут ли, как и других Робертинов, его предшественников?

– Не думаю, – убежденно ответил Можер. – Кому нужна такая обуза? Предложи, например, моему отцу стать королем – он только отмахнется. Он король Нормандии и всех держит в кулаке. А дай ему престол франков? И уже не уследишь ни за кем, и не хватит сил, чтобы привести в повиновение всех – от Фландрии до Тулузы. Лишь выдохнешься да сдохнешь как пёс – хорошо дома, а то и в походе.

– И то правда, – согласилась Вия. – Мала лошадь, мал и хомут.

…Когда Можер сообщил Эмме о своем отъезде, она только и спросила, с грустью посмотрев в его глаза:

– Надолго?

– Наверное, навсегда. Вернусь оттуда в Нормандию вместе с матерью.

Она неторопливо прошла по комнате, остановилась у окна. Взгляд застыл на уставшем солнце, засыпающем над темным лесом.

– И ты не заедешь проститься?

Можер подошел, обнял ее сзади за плечи:

– Не смогу отказаться от желания обнять тебя в последний раз.

Она обернулась.

– Я буду ждать. Один едешь?

– Вия останется с тобой.

– Милая девочка, без нее я сошла бы с ума. Мы отправимся с ней на охоту, у меня есть прекрасные соколы, Лотарь привез из Бургундии…

– Я рад, что вы дружите.

– Я люблю ее как дочь, она меня – как мать. Мы собираемся к Оттону, это нас развлечет. Нынче, сам видишь, все разъехались, дворец опустел, скоро по его коридорам протянется паутина.

– Мне пора.

Эмма встрепенулась:

– Не забывай нас, Можер… В Париже у короля, должно быть, большой дворец, много придворных – веселых, шумных… И тебе там не дадут скучать… – она тяжело вздохнула, губы тронула виноватая улыбка. – А здесь тебе тоскливо с нами…

– Мне бы на войну! Махать мечом, рубя врагов, гнать лошадь и на ходу протыкать копьем сарацина, а потом глядеть, как этот сын пророка подыхает у тебя на глазах, захлебываясь собственной кровью!.. Помню, король говорил о графе Барселонском, тому будто бы досаждают мусульмане. Соберется Гуго, немедленно отправлюсь с ним в поход, пока не покрылся плесенью. Веришь ли, сколь руки чешутся рубить головы маврам!

Эмма, улыбаясь, глядела на него. Потом, привстав на цыпочки, страстно поцеловала в губы.

– Где бы ты ни был – во дворце, в поле, в сражении, на воде, под водой, – помни всегда, что я люблю тебя, мой рыцарь!.. И да будет с тобой Христос!

– И с тобой, моя королева!

Глава 2 Монах-раскольник

Утром следующего дня нормандец тронулся в путь. Около семидесяти миль до Парижа, не так далеко. Солнце миновало зенит, и поползли на восток тени, когда слева показался изгиб Марны, притока Сены, и Можер выехал на широкую дорогу, протянувшуюся с юга на север. Там, где юг, уже виднелся остров посреди реки, усеянный крестами церквей и шпилями колоколен. Всадник повернул туда и, проехав с милю, остановился у башни высотой около двадцати пертик (около 60 метров). Это была башня Сен-Жак, самая высокая в окрестностях Парижа. Ее колокол, висевший на самом верху, первым оповещал жителей города о приближении врага. Рядом с нею, правее, – церковь Сен-Жак де Ла Бушри, детище Дагобера.

Ее полуразрушенное состояние заставило Можера сдвинуть брови: он вспомнил сетования Вии по поводу неоднократного нашествия норманнов.

Тронув коня, всадник бросил взгляд налево и покачал головой: еще одна церковь и тоже в развалинах. Когда он подъехал к берегу реки, следов разрушения уже не было видно; видимо, заново отстроили одну церковь, другую… Можер насчитал четыре по левую руку, а по правую – одну, да и то вдали, близ улицы, ведущей на запад, и обнесенную длинной стеной. В этом месте еще со времен Меровингов проводились ярмарки, а церкви, о которых говорилось вначале, назывались: Сен-Жан-ан-Грев, Сен-Жерве, Сен-Проте и чуть дальше Сен-Поль де Шан. Названий этих Можер, конечно, не знал, зато сразу догадался, что перед ним Большой мост, который и вел на остров. Но прежде чем двинуться дальше, нормандец снова стал вспоминать, о чем говорила Вия, и поглядел влево, по ту сторону моста. Те же церкви, колокольни, базилики и меж ними дома.