Король-Дракон - [14]

Лютиен осознал, глядя на молодую и прекрасную женщину, что даже это чувство теперь изменилось. Его любовь к Кэтрин стала глубже, поскольку теперь он мог честно признаться самому себе, что действительно любит ее, что она стала его спутницей на всю оставшуюся жизнь.

И все же было нечто гораздо более волнующее в тех минувших днях, в неловких словах, в первом поцелуе, первом прикосновении, первом утре, когда они проснулись, сжимая друг друга в объятиях, хихикая и пытаясь придумать какую-либо историю, чтобы Гахриз, отец Лютиена и официальный опекун Кэтрин, не наказал их или не отправил девушку обратно через весь остров в деревушку Хейл.

Это были хорошие времена.

Но затем появились Обри с Авонезой, разукрашенной шлюхой, которая отдала приказ об убийстве Гарта Рогара, лучшего друга Лютиена. Они оба открыли юноше глаза на подчиненное положение Эриадора, на «благородство», свойственное Авонезе, как и прочим аристократам. Эти претенциозные хлыщи вынудили Лютиена пролить первую кровь — того стражника-циклопа — и выбрать участь беглеца.

— Надеюсь, Авонеза все еще в цепях, — заметил Лютиен, хотя и собирался придержать эти мысли при себе.

— Эрл Гахриз отправил ее на юг, — ответила Кэтрин. — По крайней мере, именно так сказал мне один из рабочих на верфи.

Глаза молодого человека расширились от изумления. Неужто его отец освободил эту тварь, из-за которой погиб его дорогой друг? На мгновение Лютиен ощутил такое же всеобъемлющее презрение к Гахризу, как и в тот миг, когда узнал, что тот из чистой трусости отослал его старшего брата Этана погибать на войне, боясь, что он послужит причиной недовольства приспешников Гринспэрроу.

— В цепях? — осмелился спросить молодой человек, молясь, чтобы было именно так.

Кэтрин уловила его тревогу.

— В гробу, — ответила она. — Похоже, пребывание в подземной темнице Дун Варны не пошло на пользу леди Авонезе.

— В Дун Варне нет подземных темниц, — возразил Лютиен.

— Твой отец построил одну специально для нее, — пояснила девушка.

Лютиен был удовлетворен этим ответом, и все же он миновал городские ворота, проехал по мощеным улицам мимо стен из красного песчаника и приблизился к дому Бедвиров со смешанными чувствами.

Они с Кэтрин встретились у дверей с теми, кого знали в прошлом, с мужчинами и женщинами, которых они не видели более года, — и на всех лицах улыбки смешивались с печалью. Люди были рады возвращению младшего Бедвира, но сожалели, что причиной послужили столь печальные обстоятельства.

Лютиену сообщили, что состояние Гахриза ухудшилось. Войдя в комнату, молодой Бедвир увидел отца, глубоко утонувшего в подушках огромного ложа.

Подойдя к Гахризу, Лютиен заметил, что его глаза цвета корицы утратили свою живость. Густая копна седых волос пожелтела, как и обветренное лицо, лицо человека, который провел бесчисленные часы под солнцем Бедвидрина. Тугие мускулы на руках Гахриза Бедвира ослабели, грудь опала, отчего плечи казались еще шире, хотя и лишились прежней силы. Гахриз был человеком высоким, на три дюйма выше Лютиена, такого же роста, как и старший брат молодого человека, Этан.

— Сын мой, — прошептал Гахриз, и лицо его на мгновение прояснилось.

— Что ты делаешь в постели? — спросил Лютиен. — Вокруг столько дел. Рождается новое королевство.

— Которое будет лучше, чем во времена Гринспэрроу, — ответил Гахриз едва слышным шепотом. — И лучше того, что существовало до Гринспэрроу. Я знаю, так будет, потому что мой сын участвовал в его создании, — говоря это, он протянул руку и взял ладонь Лютиена. Пожатие старика оказалось неожиданно сильным, что внушило молодому человеку некоторую надежду.

— Со мной Кэтрин, — сообщил Лютиен и повернулся, чтобы подозвать девушку к постели. Она склонилась над больным, и его лицо вновь посветлело, даже просияло.

— Я надеялся увидеть своих внуков, — произнес Гахриз, вызвав краску смущения на лице сына, но не девушки. — Но вы расскажете им обо мне.

Лютиен собрался возразить, не желая признавать, что отец умирает, но Кэтрин заговорила первой.

— Я расскажу им, — пообещала она решительно. — Я расскажу им об эрле Бедвидринском, которого любил народ и который вышвырнул с острова проклятых циклопов!

Лютиен переводил глаза с девушки на отца во время ее речи и понял, что любые возражения против очевидного приближения смерти Гахриза прозвучат фальшиво и неестественно. В этот миг молодому человеку пришлось признать страшную правду: его отец умирал.

— Расскажете ли вы им о Гахризе-трусе? — спросил старик. Он попытался издать слабый смешок. — О том, как я склонился перед злой волей Гринспэрроу, — фыркнул он. — И Этан… о мой дорогой Этан. Вы что-нибудь слышали?..

Голос Гахриза затих, когда он взглянул в глаза младшего сына. Он понял, что Этан и в самом деле потерян для него, что Лютиен не нашел брата.

— Если ты когда-нибудь увидишь его, — продолжил Гахриз еще более тихим голосом, — расскажешь ему о том, как я закончил свою жизнь? Расскажешь о том, что в конце я твердо стоял за правое дело, за свободу Эриадора?

Текли мгновения, и Кэтрин пристально смотрела на Лютиена, понимая, что ее возлюбленный находится перед ужасной дилеммой, на перепутье, которое может определить всю его дальнейшую жизнь. Он был здесь, он снова встретился с отцом и получил один, и только один, шанс простить Гахриза. Кэтрин знала, что Гахриз нуждался в этом прощении, но самому Лютиену оно было еще более необходимо.