Король детей. Жизнь и смерть Януша Корчака - [74]

Юзеф принялся писать для газеты с увлечением, которого в себе и не подозревал. Но настал день, когда ему пришлось признаться Корчаку, что его идеи полностью иссякли.

— Вздор, — ответил Корчак. — У тебя в комнате есть письменный стол?

— Да, но в нем только один ящик мой.

— И у тебя там все в полном порядке?

— Нет, все перемешано. Мама меня все время бранит.

— Ну, так выверни содержимое на пол и рассортируй по порядку. У каждой вещи есть своя история, так что тебе останется только их записать.

Вот так у Бальчерака родилась идея его серии «Историй из ящика письменного стола».

Голос, когда Корчак разговаривал со своими репортерами, был негромким и мягким, вспоминает Бальчерак. Он наклонялся вперед, словно шептал им что-то по секрету. Руки у него были заняты сигаретой, но если он что-то придумывал, то доставал из кармана блокнот с карандашом и сразу записывал. Расспрашивая кого-нибудь, он часто щурился поверх очков, а если они затуманивались, тут же тщательно протирал их носовым платком.

После того как Корчак получил разрешение прочесть тайный дневник Бальчерака и узнал, что мальчику требуется зимнее пальто, он предложил зачислить его в штат газеты, чтобы ему можно было платить, как остальным репортерам. «Приходи в интернат в субботу в одиннадцать до чтения газеты, и пани Стефа даст тебе что-нибудь», — сказал он. (Стефа была управляющей этим проектом — как и всеми остальными.) Бальчераку Корчак представлялся «человеком не от этого мира, а из какого-то другого измерения». Он считал «Маленькое обозрение» «самой демократичной газетой на земле», ведь писать для нее мог кто угодно.

Александр Рематы, ставший главным корреспондентом из Брест-Литовска в девять лет, не сомневается, что именно этот опыт помог ему стать писателем. Он чувствовал себя очень важным, когда несколько раз в году отправлялся в Варшаву на встречу с главным редактором. Редакционный зал был всегда полон детей любого роста и возраста. Они писали, пели или играли в какие-нибудь игры. Заглянувший туда работник типографии спросил у него: «Что тут, собственно, такое? Амбулатория, клуб или базар?»

Медная табличка на двери крохотной каморки Корчака гласила: «ПРИЕМ ПО ЧЕТВЕРГАМ С 7 ДО 9». Рематы всегда заставал доктора в неизменном старом сером костюме, работающим за столом, заваленным бумагами. «Голос у него всегда был ласковым, но иногда отрывистым, — вспоминает Рематы. — Он был как отец, но очень пунктуальным, всегда поглядывал на часы, если ты опаздывал. Но в разговоре с ним возникало ощущение, что он обращается к тебе как к коллеге, а вот этого в обращении с моим отцом не бывало».

Леону Гарари было пятнадцать лет, когда однажды в четверг в пять часов он пришел в редакцию в поисках работы. Его ошеломила просьба Корчака открыть рот. Корчак осмотрел его зубы и посоветовал ему купить зубную щетку. Таким было начало работы Гарари в газете, для которой он писал статьи об уличных детях, вынужденных полагаться на свою смекалку, чтобы выжить.

«Корчак был для нас как Стена плача, — вспоминает он. — Мы обрели в нем нашего настоящего отца. Мы все были детьми бедняков, и наши родители надрывались на работе. В моей семье было восемь детей. Отец возвращался домой и сразу заваливался спать. Но Корчак разговаривал с нами, понимал нас. Иногда у него было лицо замечтавшегося ребенка, а в другое время он выглядел встревоженным и осунувшимся. Он всегда ходил в одном и том же старом сером костюме. Я ни разу не видел, чтоб он был одет с иголочки, как манекен».

«Маленькое обозрение» привлекло и нескольких репортеров-неевреев. Казимир Дембицкий пришел в газету, когда ему было четырнадцать. Он был бунтующим подростком, которого исключили из стольких школ, что он оказался с «волчьим билетом», то есть с дурной характеристикой, которая следовала за ним повсюду. Его обвиняли в том, что он довел одного учителя до сердечного припадка, два часа просидев со скрещенными руками и отказываясь выполнить порученное ему задание. По протекции дяди-епископа, брата его отца, он был принят в гимназию, которая, в частности, славилась тем, что в нее не брали евреев. Когда учитель биологии сделал ему замечание, что он горбится за партой, «как жид», он до того возмутился, что пошел домой и написал статью «Учитель, учащий предрассудкам». Он болезненно воспринимал подобное, так как знал, что его покойная мать была еврейкой. Отец похвалил статью и посоветовал предложить ее в «Маленькое обозрение» Януша Корчака. Он предупредил сына, что войти в еврейский квартал значит попасть в другую страну: не только люди там одеваются по-другому и говорят на другом языке, но даже еврейская бедность пахнет по-иному, чем польская, из-за добавляемых в еду пахучих приправ. Единственной стеной вокруг еврейского квартала была стена обычая, но едва Дембицкий прошел сквозь нее, как началось его «великое приключение». После того как один из юных редакторов принял его статью, ему посоветовали отправиться в Дом сирот и представиться доктору Корчаку. Он сумел отыскать дом 92 на Крохмальной улице и окликнул девочку, игравшую под каштаном во дворе: «Послушай, девчонка, где я могу найти доктора?» Она посмотрела на него, как на «тухлое яйцо», и закричала: «Сам ищи!»