Король-Беда и Красная Ведьма - [28]

— Хочу, — с трудом выговорил он. — География. Расскажите мне, мэтр Эйбисс, чем я владею. В масштабах государственных границ.

Серый утренний свет скрадывал движения и странным образом поглощал звуки. Мэтр Эйбисс издавал их не больше, чем мышь. Встав на колени, он быстро, знающими дело руками, навел порядок в окружающем Рэндалла книжном развале, Рассортировал отдельные листки по темам и датам: малолетний король обладал заметной способностью стаскивать в свое обиталище все, сколько-нибудь привлекшее его внимание, и, как правило, восседал на груде букинистических сокровищ, не позволяя вырвать добычу из своих цепких рук даром что месяцами в нее не заглядывал. Попутно из огромного фолио в потрескавшейся коже и железном окладе бьщ извлечен рисунок плоской тверди земной.

Страна и впрямь была похожа на плоское блюдо, на гладкую поверхность замерзшего пруда. Когда-то в незапамятные времена игравшие здесь силы раскололи ее, как чашку, трещины понемногу заполнились водой, и все вместе образовало неслыханной красоты озерный край, простиравшийся во все стороны, пока не упирался в окружающие твердь моря, в обледенелый край земли на севере и в сладостный благодатный Камбри на юге, где вспучивались зеленые холмы с плоскими вершинами, достаточными, чтобы строить на них города. Там, дальше, вставали бурые нагорья: карта была цветной, с изображениями корабликов, отмечавших порты, и морских путей, нанесенных пунктирными линиями. Некоторые рисунки выглядели более свежими, и когда Рэндалл вслух обратил на это внимание, учитель пояснил, что они обозначают более новые, как он выразился, экономические объекты. Более новые, чем сама карта. Проникшись уважением, Рэндалл заботливо разгладил смятые уголки.

Нарисованные тончайшим пером, всюду по листу разбегались самые разные звери, характерные обитатели характерных мест. Рэндалл оценил богатство природной палитры, но «объекты» интересовали его больше, и они с мэтром некоторое время оживленно толковали об экономических основах могущества Баккара.

Северо-Западная Марка, владение Хендрикье, охватывала побережье, как драгоценный черепаховый гребень — голову женщины. Сюда вновь, как прикованный, возвращался взгляд мальчишки. Зубцы шхер, проборожденных ледником, тянулись на мили в глубь скалистого берега. Многие из них узки и непроходимы, представляя собой настоящую ловушку для хоть сколько-нибудь груженого корабля, через другие шла вся морская торговля Запада. Какие, где, знали только графы Хендрикье да еще лица, наиболее к ним приближенные. Лоцманские карты были драгоценностью их собственной графской короны. Хендрикье искони богатели за счет морской торговли, таможенных сборов, торговых и портовых пошлин, не пренебрегая и тем, что штормом выбрасывало на скалы, поскольку на их голых камнях не вырастало даже тощей травы, чтобы прокормить скот. Род свой они возводили к северным пиратам, многие десятилетия терроризировавшим беззащитное побережье, пока один из предыдущих королей Баккара не нашел подходящий, как ему показалось, выход: предложил руку одной из дочерей самому сильному и самому наглому из вождей вольных дружин. В приданое он отдал тот самый беззащитный берег, который столь долго страдал в результате бурной деятельности жениха. Расположившись и осевши на прибрежных скалах и даже принявши по такому случаю веру новой земли, тот уж не позволял прочим волкам зариться на свое стадо, и проблема в самом деле была решена. История не сохранила мнения принцессы по этому вопросу, да Рэндалла оно не слишком и интересовало. Он высокомерно полагал, что девчонка, возрастом едва старше него, вряд ли нашла бы лучший способ записать в историю свое бледное имя.

Так или иначе, теперь Хендрикье (Брогау было родовым именем того, первого пирата) заправляли всей морской торговлей, исключая разве что ту, которая циркулировала через южные ворота страны, контролировавшиеся Камбри. Стремление двух родов к обоюдной выгоде, выразившееся в браке наследников, Гайберна и Леоноры, в этом свете выглядело самой закономерной вещью, и Рэндалл искренне не верил в то, что Брогау «из-за какой-то там любви» способен лишить своих детей видов на Камбри. Только в том случае, если он намерен сцапать все целиком.

Слабый стук в двери отвлек обоих от оживленного обсуждения. Рэндалл, вспомнив о своих болячках, депрессии, меланхолии и дурном характере, снова утонул в подушках, из которых торчали только его обтянутые черным колени. Мэтр Эйбисс с достоинством зависимого человека вежливо отошел к окну и прикинулся частью обстановки. Филокактусом, если быть совершенно точным.

Насчет филокактусов следует сказать особо. Мать, королева Ханна, получив в руки какую-то номинальную власть, поспешила использовать ее на внутреннее переустройство каменной глыбищи древнего замка, благо в этом она понимала. Она настаивала на присутствии растений буквально в каждом помещении, и требование это было того свойства, когда проще отдаться, нежели отвязаться. Обязательным наружным плющом она уже не довольствовалась. С Рэндаллом они сошлись на кактусах. Во-первых, они выглядели забавно, ни один не походил на другой, а во-вторых, кактусы оказались единственным растением, к которому Рэндалл, по его собственным словам, способен был испытывать некоторое уважение, исключительно по той причине, что голыми руками его не возьмешь. Во всяком случае, пожилой священник с коротко остриженными, местами клочковатыми волосами, торчащими ушами и осанкой, оставлявшей желать много лучшего, соответственно растопырившись и стоя против света, вполне мог сойти за один из них.