Короче говоря - [57]

Она встала в очередь на регистрацию к стойке «Швейцарских авиалиний». Я улыбнулся и пошёл к стойке «Британских авиалиний».

С тех дней в Париже прошло шесть лет, и за это время я ни разу не видел Сьюзи, хотя её имя иногда всплывало в разговорах на званых приёмах.

Я узнал, что она стала редактором «Искусства» и вышла замуж за англичанина по имени Йен, который рекламировал спортивные товары. После неудачного романа, сказал кто-то, с американским банкиром.

Два года спустя я услышал, что она родила сына, и следом за ним дочь, но никто, похоже, не знал, как их зовут. И наконец, примерно год назад я прочитал в колонке светской хроники о её разводе.

И после этого ни с того ни с сего Сьюзи вдруг позвонила и предложила вместе где-нибудь выпить. Когда она назвала место встречи, я понял, что она не растеряла свою самоуверенность. Неожиданно для себя я согласился и подумал — узнаю ли я её?

Глядя, как она поднимается по ступеням галереи Тейт, я понял, что забыл только об одном — как она красива. Если хотите, она стала очаровательнее, чем прежде.

Мы провели в галерее всего несколько минут, и я тут же вспомнил, как приятно слушать её, когда она говорит об искусстве. Я в общем-то не удивился, что Сьюзи заказала столик в ресторане Тейт. Не удивило меня и то, что она ни разу не упомянула наши выходные в Париже. Но, признаюсь, я слегка опешил, когда за кофе она спросила:

— Если бы тебе прямо сейчас представилась возможность осуществить любое своё желание, что бы ты сделал?

— Уехал с тобой в Париж на выходные, — рассмеялся я.

— Давай так и сделаем, — сказала она. — Сейчас в Центре Помпиду проходит выставка Дэвида Хокни, говорят, потрясающая. А ещё я знаю одну небольшую гостиницу — уютную, но без изысков, в которой я сто лет не была, не говоря уж о ресторане, который может похвастаться тем, что его нет в туристических путеводителях.

Я всегда считал недостойным мужчины обсуждать даму, будто она просто его очередная победа или трофей, но должен признаться: в следующий понедельник утром, глядя вслед Сьюзи, уходящей по коридору на посадку на свой обратный рейс в Нью-Йорк, — это стоило стольких лет ожидания.

С тех пор она больше ни разу мне не позвонила.

Бесплатный сыр *

Джейк медленно набирал номер, как делал это каждый день в шесть часов вечера с тех пор, как умер его отец. И следующие пятнадцать минут слушал рассказ матери о том, как прошёл её день.

Она вела спокойную, размеренную жизнь, в которой редко происходили интересные события. Тем более в субботу. Каждое утро она пила кофе со своей старинной подругой Молли Шульц, и иногда они засиживались до самого обеда. По понедельникам, средам и пятницам она играла в бридж с супругами Закари, живущими через дорогу от её дома. По вторникам и четвергам она навещала свою сестру Нэнси, и когда он звонил в эти вечера, ей по крайней мере было на что пожаловаться.

По субботам она отдыхала от своей строго расписанной недели. Её единственным делом была покупка пухлого воскресного выпуска «Таймс» сразу после обеда — странная нью-йоркская традиция, благодаря которой она могла сообщить сыну, какие статьи ему стоит прочитать на следующий день.

Джейку же во время этих ежевечерних разговоров оставалось лишь задать правильные вопросы в зависимости от дня. В понедельник, среду, пятницу: «Как прошёл бридж? Сколько выиграла/проиграла?» Во вторник, четверг: «Как тётя Нэнси? Правда? Так плохо?» В субботу: «Что интересного для меня в „Таймс“? Какую статью советуешь почитать?»

Внимательные читатели, разумеется, знают, что в неделе семь дней, и им, наверное, интересно, что делает мать Джейка по воскресеньям. В воскресенье она всегда обедает с семьёй Джейка, поэтому ему не нужно звонить ей вечером.

Джейк набрал последнюю цифру номера и ждал, когда мать снимет трубку. Он уже приготовился выслушать, какие статьи ему искать в завтрашнем номере «Нью-Йорк Таймс». Обычно она отвечала после второго-третьего звонка — ей надо было встать со стула у окна и пройти к телефону через всю комнату. Когда мать не ответила после четвёртого, пятого, шестого, седьмого звонка, Джейк подумал, что её нет дома. Но этого быть не могло. Она никогда не выходила из дома после шести часов — ни зимой ни летом. Её строгий режим заслужил бы одобрение даже сержанта по строевой подготовке морских пехотинцев.

Наконец, в трубке раздался щелчок. Только он собирался сказать: «Привет, мам, это Джейк», как вдруг услышал голос, который явно не принадлежал его матери, и этот голос уже с кем-то разговаривал. Решив, что случайно подключился к другой линии, Джейк уже собирался положить трубку, когда голос произнёс:

— Там сто тысяч долларов для тебя. Тебе нужно только прийти и забрать их. Конверт с деньгами будет в лавке «Билли».

— А где эта лавка? — спросил другой голос.

— На углу Оак-стрит и Рэнделл. Они будут ждать тебя часов в семь.

Джейк, затаив дыхание, записал «Оак и Рэнделл» на бумажке, лежавшей около телефона.

— Как они поймут, что конверт для меня? — спросил второй голос.

— Просто попроси номер «Нью-Йорк Таймс» и отдай сто долларов одной бумажкой. Он даст тебе четвертак сдачи, как будто ты заплатил ему доллар. Так никто ничего не заподозрит, если вдруг в лавке будут другие покупатели. Не открывай конверт, пока не окажешься в безопасном месте — в Нью-Йорке полно людей, готовых наложить лапу на сто тысяч долларов. И что бы ни случилось, больше не звони мне. Если позвонишь, в следующий раз денег не получишь.