Короче говоря - [12]

Корнелиус прошёлся по опустевшим комнатам и с удивлением обнаружил, что ничуть не сожалеет об утрате своих богатств. Лишь некоторых вещей ему будет не хватать. Он отправился в спальню — единственную комнату в доме, где ещё оставалась мебель — и открыл роман, который ему посоветовала прочесть Элизабет ещё до его падения.

На следующее утро ему позвонил только один человек — его племянник Тимоти, который приехал домой на выходные и интересовался, найдётся ли у дяди Корнелиуса время, чтобы встретиться с ним.

— Время — это единственное, чего у меня по-прежнему в избытке, — ответил Корнелиус.

— Тогда я загляну сегодня днём? — спросил Тимоти. — Часа в четыре, хорошо?

— Извини, не могу предложить тебе чаю, — сказал Корнелиус, — сегодня утром закончилась последняя пачка, и раз я всё равно перееду отсюда на следующей неделе…

— Ерунда, — махнул рукой Тимоти, который не смог скрыть огорчения при виде опустевшего дома.

— Пойдём в спальню. Мебель осталась только там, правда, и её скоро вывезут.

— Я не знал, что они заберут всё. Даже портрет Дэниела, — заметил Тимоти, проходя мимо светлого прямоугольника, выделявшегося на стене.

— И мои шахматы, — вздохнул Корнелиус. — Но я не могу жаловаться. Я прожил хорошую жизнь, — добавил он, поднимаясь по лестнице в спальню.

Корнелиус уселся на единственное кресло в комнате, а Тимоти примостился на краешке кровати. Теперь Корнелиус мог рассмотреть племянника получше. Тот стал приятным молодым человеком. Открытое лицо, ясные карие глаза говорили — тем, кто ещё не знал, — что он — приёмный сын. Ему было лет двадцать семь-двадцать восемь — столько же было бы Дэниелу, будь он сейчас жив. Корнелиус всегда питал слабость к племяннику и полагал, что юноша отвечает ему взаимностью. Теперь он опасался, что его вновь постигнет разочарование.

Тимоти заметно волновался и нервно постукивал ногой, сидя на краю кровати.

— Дядя Корнелиус, — начал он, опустив голову, — как вам известно, я получил письмо от мистера Винсента и подумал, что должен прийти и объяснить вам лично, что у меня просто нет тысячи фунтов, поэтому сейчас я не могу вернуть вам долг.

Корнелиус был разочарован. Он надеялся, что хотя бы один член семьи…

— Однако, — продолжал молодой человек, доставая из внутреннего кармана пиджака длинный тонкий конверт, — когда мне исполнился двадцать один год, отец подарил мне на день рождения один процент акций компании. Наверняка они стоят не меньше тысячи фунтов. И я подумал, может, вы согласитесь принять их в счёт уплаты моего долга — то есть пока я не смогу выкупить их обратно?

Корнелиусу стало стыдно, что он усомнился в своём племяннике. Он хотел извиниться, но понимал, что этого делать нельзя, иначе его карточный домик рассыплется раньше времени. Он взял эту «вдовью лепту» и поблагодарил Тимоти.

— Я понимаю, какая это для тебя жертва, — сказал Корнелиус. — Я помню, сколько раз ты мне говорил, что мечтаешь возглавить компанию, когда твой отец уйдёт на покой, расширить её, открыть новые горизонты, о которых твой отец отказывается даже думать.

— Вряд ли он когда-нибудь уйдёт, — вздохнул Тимоти. — Но я накопил большой опыт, работая в Лондоне, и надеюсь, что он увидит во мне достойную кандидатуру на должность управляющего, когда мистер Леонард уйдёт на пенсию в конце года.

— Боюсь, твои шансы резко упадут, когда отец узнает, что ты отдал один процент акций компании своему обанкротившемуся дяде.

— Мои проблемы не идут ни в какое сравнение с вашими, дядя. Жаль только, что я не могу отдать вам деньги прямо сейчас. Могу я ещё что-нибудь для вас сделать, пока я не ушёл?

— Да, Тимоти, — кивнул Корнелиус, возвращаясь к своему сценарию. — Твоя мать посоветовала прочитать роман, и он мне очень понравился. Но глаза что-то стали быстро уставать. И я подумал, может быть, ты окажешь мне любезность и почитаешь немного вслух. Я отметил, где остановился.

— Я помню, как вы читали мне, когда я был маленьким, — сказал Тимоти. — «Просто Уильям» и «Ласточки и Амазонки», — добавил он и открыл книгу.

Прочитав страниц двадцать, Тимоти внезапно замолчал и поднял голову.

— На странице четыреста пятьдесят лежит автобусный билет. Оставить его здесь, дядя?

— Да, оставь, пожалуйста, — ответил Корнелиус. — Он служит мне напоминанием. — После небольшой паузы он добавил: — Прости меня, но я немного устал.

Тимоти встал.

— Я скоро приду опять и дочитаю последние страницы.

— Не беспокойся, я сам справлюсь.

— Нет, я, пожалуй, приду, дядя, иначе я так и не узнаю, кто из них станет премьер-министром.

Вторая порция писем, которые Фрэнк Винсент разослал в следующую пятницу, вызвала новый шквал звонков.

— Кажется, я не совсем понимаю, что это значит, — заявила Маргарет. Она впервые говорила с братом после встречи у него дома две недели назад.

— Это значит именно то, что там написано, дорогая, — невозмутимо ответил Корнелиус. — Все мои вещи пойдут с молотка, но тем, кого я считаю дорогими и близкими, позволено выбрать один предмет, который они — по сентиментальным или личным причинам — хотели бы иметь у себя. Тогда они смогут предложить за него свою цену на аукционе.