Короб мыслей - [13]

Шрифт
Интервал

168

Молодой человек, являющийся пессимистом и утомленным жизнью, смешон и достоин порицания, так как он не мог еще иметь времени разносторонне изучить свет и жизнь. Но жизнерадостный старик-оптимист кажется мне странным и пустым, ведь он имел достаточно времени для всестороннего изучения как света, так и жизни.

169

Девушке я бы не давал общественного воспитания - общественность воспитывает лишь мальчиков, но отрывает девушек от дома, а между тем дом именно и есть то поприще, на котором преимущественно должна подвизаться женщина. Я также нахожу слишком обширной учебную программу в общественных женских учебных заведениях (и в мужских). Я совсем не хочу этим сказать, что для воспитания девушек необходимо знать только кухню, шитье и танцы. Я хотел бы только изгнать из теперешней учебной программы все лишнее, а такого много. Для главных предметов, которые они должны изучить дома, необходимые сведения для жены, хозяйки дома, матери - у них, вследствие этого, не хватает времени, желания и понятия. Я бы нашел более правильным открытие высших женских училищ для девушек от 18 до 20 лет, ибо тогда они успели бы уже получить в домашнем воспитании солидный фундамент, в смысле вышесказанных главных предметов. Если бы девушки обратились к изучению именно этих предметов, а не к искусствам и наукам, которые им все же недосягаемы! Самыми пагубными считаю я институты-интернаты, где девочки воспитываются с десятилетнего возраста по восемнадцатилетний вдали от родительского дома и общества и делаются только экзотическим растением, искусственно выращенным домашним анахронизмом.

170

Природа в искусстве - то же, что правда в жизни. Ее не всегда можно высказывать: необходимая ложь неизбежна в жизни так же, как и в искусстве.

171

Я понимаю богатых людей, которые со временем делаются еще более богатыми. Понимаю также бедных людей, разбогатевших случайно (наследство, лотерея и т. п.). Но когда я подумаю, насколько трудно заработать деньги честным трудом, и если мне указывают на человека, не имевшего несколько лет тому назад ничего, но который сегодня миллионер, то я не могу отрешиться от мысли, что тут не все произошло вполне естественно. Мне невольно приходят на ум подлог, воровство, убийство, присвоение и т. п.

172

Каждая нация имеет свои качества и пороки. Однако ныне судят о нации только на основании политических соображений, т. е. ее или ругают на чем свет стоит, или превозносят без меры.

173

Мы часто слышим, что одна нация, как бы в оправдание своей незрелости, приводит тот факт, что она - самая молодая из наций. Этим она только доказывает, что не была в состоянии ничем воспользоваться от других наций, которые должны были бы служить ей примером.

174

В нынешние времена стараются изменить физиономию знаменитейших городов Европы, перестраивая их из гигиенических целей. Это, понятно, весьма целесообразно и похвально. Но я хотел бы сказать, что это даже жаль. Старые Рим, Москва, Прага и другие города мало-помалу исчезают и получают всесветный облик - хотя теперь и люди теряют свою индивидуальность. Результат всего этого: люди сделаются стадом, города казармами - общая нивелировка, посредственность. Но зато всё и все здоровые. Как это материалистично!

175

Фонограф может увековечить музыкальное исполнение. Артисты, остерегитесь!

176

Сцена, или концертная эстрада, похожа на ад. Она требует от своих адептов, чтобы они кровью своею отписали ей свою душу. Те, которые не делают этого из моральных оснований, могут достигнуть известной степени творческого искусства, но им не добраться до ее апогея. Теперь в искусстве преобладает именно эта известная почетная высота. Так называемая "la grande boheme"* болеe не существует, артисты стали джентльменами, артистки добродетельными. И те и другие принимаются в обществе на равных правах, и те и другие имеют для этого необходимое образование и чистоту нравов. Но искусство от этого не выигрывает! Деревянный балаган, отребье общества, фантазеры, забулдыги - вот кто создал, особенно в театре, золотой век исполнительского искусства.

177

Отчего бы композитору не сделать выставки всех своих произведений (не в нотах, а в звуках) точно так же, как художнику или скульптору?.. Он нанимает на известный срок зал, приглашает необходимый персонал для исполнения своих произведений - для каждого жанра в известный час дня публика, по своему вкусу, выбирает тот жанр, который она желает слушать, зная, что она ежедневно, в указанный час, может его услышать. Таким образом была бы оказана хорошая услуга как композитору, так и публике. Это можно было бы одинаковым образом распространить и на произведения классиков. Ведь публика теперь уже выражает большой интерес к оперным и лирическим циклам одного и того же композитора.

178

Легче простить несправедливость, чем ее забыть.

179

Декламация заняла у современных оперных композиторов настолько преобладающее положение, что они, к сожалению, совсем изгнали фигурированное пение. Неправильно! Колоратурное пение, если оно не превращается в руладу в буквальном смысле этого слова, является - и как выражение трагических страстей, и как выражение радости - "приправой" душевных движений (это можно констатировать и в восточных напевах). Вместе с тем она обогащает мелодию и освобождает ее от присущего ей характера монодии. Веселость, грация, кокетство, игривость и т. д. едва ли мыслимы без колоратурной мелодии. Влияние фигурированной мелодии заметно у Моцарта, Вебера, Бетховена, а эти корифеи, в особенности последний, как мне кажется, не так уж сильно грешили против столь строгих теперь требованиий декламации.


Рекомендуем почитать
Княжнин, Фонвизин, Крылов

Три русских писателя: Яков Княжнин (1740—1791), Денис Фонвизин (1745—1792) и Иван Крылов (1769—1844). Годы их противления пришлись на конец XVIII века. Их произведения схожи, тогда как признание различается. Все они тяготели к переводной литературе, черпая из неё вдохновение и адаптируя сюжеты. Если Княжнин и Фонвизин не удостоились почёта при жизни (не пришёл он к ним и после смерти), то Крылов вовремя успел понять, встретив XIX век в качестве иначе смотрящего на действительность.


Кроссовки. Культурная биография спортивной обуви

Кроссовки давно стали не только феноменом современной моды, но и феноменом современной культуры, привлекательным и противоречивым одновременно. Книга историка спортивного дизайна и журналиста Екатерины Кулиничевой представляет собой попытку посмотреть на историю этого вида обуви не через историю брендов и моделей, а через ту роль, которую спортивная обувь играла и играет в культуре, через ее «культурную биографию», которая во многом определяет наше отношение к этому предмету гардероба. Именно эта биография находится в фокусе внимания автора.



Непарадный Петербург. Наследие промышленной архитектуры

Предлагаемая книга посвящена ценной хотя и наименее известной области архитектурного наследия Санкт-Петербурга. В ней автор, продолжая свои многолетние исследования, подробно рассматривает процессы архитектурного развития ряда предприятий, сыгравших важную роль в развитии отечественной индустрии. Задача – расширить привычные границы представлений о петербургской архитектуре, формирующей наряду с классическими ансамблями неповторимый облик северной столицы. Особую актуальность освещение уходящих страниц истории приобретает в связи с переменами, происходящими при изменении функционального профиля многих исторических комплексов.


Тайна невидимых шедевров

Книга посвящена творчеству выдающихся мастеров-микроминиатюристов, создателей всемирно известных невидимых простым глазом уникальных творений. Написанная на основе личного общения автора и переписки его с мастерами-микроминиатюристами, изучения и обобщения огромного числа разрозненных публикаций об их творчестве, книга дает возможность читателям, особенно молодым, не только познакомиться с редкостным мастерством, но и заимствовать опыт виртуозной техники, терпеливой, творческой работы. Такая книга издается впервые.


Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа

Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.