Коро-коро Сделано в Хиппонии - [73]
Избрать повелел Он и те, где образами цапли и черепахи возносятся думой к Государю и славословят людей; где при виде осеннего хаги и летних былинок мечтают о милой; где, подойдя к горе Застава Встреч, с мольбою складывают руки…»
Слоговая азбука японского языка, исключающая понятие рифмы, задает свои жесткие требования приемам стихосложения. Очарование стихом начинает зависеть и от того, насколько виртуозно вложена поэтическая мысль в строго определенное количество слогов на каждую строку. Наиболее популярной из таких форм и становится танка: 5-7-5-7-7.
Можно представить теперь, насколько призрачны попытки переноса — хотя бы условного — таких принципов выражения в русскую поэтико-языковую среду. Особенно если «мертвыми» буквами приходится пересказывать «живые» картинки-иероглифы…
Столетия идут, образы-символы, шифровые значки-сигналы канонизируются, становясь общепринятыми и чуть ли не обязательными при создании «стильной» жанровой поэзии. Для выражения печали — опадающая вишня; разлуки расцветающая слива; для прославления Императора — черепаха и цапля…
Свежий современный язык: выхваченные из уличных диалогов обрывки фраз, такие модные ныне в Японии английские словечки — photographer, jazz, necktie… Мир, заселенный мини-фетишами из повседневности среднего обывателя: «Мак-доналдсов», заголовков газет, названий поп-шлягеров и поп-консервов…
И все это — танка?
Джулиет У. Карпентер, переводчица «Салата» на английский, так описывает свое ощущение от книги:
«Таваре не пришлось приносить в жертву традиционные краткость, суггестивность выражения и музыкальность, присущие классическим танка. Воспитанная на классике… Тавара Мати унаследовала сам принцип «очарования печалью вещей», выпестованный веками в традиционной японской литературе»[29].
И все же не иначе, как феноменом называли ту естественность, с которой приняли «салатовую» лирику самые широкие читательские круги — не особо умудренные теоретическими выкладками люди, чувствующие «свое» на уровне чуть ли не генетической памяти.
Япония, XIII век. В культурной жизни страны пробиваются первые ростки буддизма, и на свет рождается слово югэн. Поначалу оно трактуется как «сокровенное», «таинственное, скрытое содержание», «внутренняя глубина». По мере весьма хаотичного в те времена развития культурологии разночтения складываются в универсальное понятие: «высшая красота искусства». В эстетическом контексте термин воспринимается уже как «красота Небытия», говорящая об иллюзорности мира.
Буддизм принес созерцательность, и полуязыческие описания природы, восхваления вельмож остаются в стихах лишь как декоративный фон. Оплодотворив поэзию, югэн порождает отдельную поэтику ёдзё — «над-чувство», «избыточное чувство»; стало возможным рассматривать поэтику ёдзё как «один из видов эстетической коммуникации между автором и читателем».
Изменяясь сам, буддизм все глубже проникает в сознание целого народа. Насколько исторически тесно связана поэзия с мироощущением японцев, можно судить, проследив в веках цепочку трансформаций эстетики все той же танка:
VII век — эстетика макото: «правда» через истинность описаний природы, явлений, людей — внешнее, описываемое.
X век — эстетика моно-но аварэ: очарование печалью вещей путем осознания мимолетности и преходящей сути бытия — внутреннее, выражаемое.
XV век — эстетика югэн: скрытая красота вещей, не поддающаяся описанию — внутреннее, умалчиваемое.
Налицо — некий процесс, критерии развития которого в принципе отличаются от традиционных ступеней европейской культурологической лестницы: романтизма, натурализма, реализма… Хотя не обозначилась ли известная схожесть мироощущений с приходом и в западный мир Шопенгауэра и Ницше, Бодлера, Рембо и других «проклятых» эстетов? Дороги, берущие начало в безумно противоположных — если брать плоскость, — или даже в разноплоскостных точках истории человеческой мысли, — не начинают ли они сходиться? Или, если рассматривать историю мировой культуры через призму буддийского коана, — они не смыкаются и не пересекаются, а все так же обвивают друг друга, не соприкасаясь, на ином временном витке?
Случайно ли ощущение, что Тавара Мати вспыхнула сверхновой именно на таком перекрестке? Одинокое эго «нашего» символизма — и «их» печаль от безнадежности попыток выразить чувство…
«…Человек, плача, делает горе своим господином. Человек, который пьет вино, делает удовольствие своим господином. Когда Сайгё[31] сложил:
— он сделал одиночество своим господином».
Человеческий мир вообще представлялся Басё «демоническим миром страстей», а человечество — «тонущим в грязной канаве». От суетного мира он пытается на какое-то время уйти к природе и просветленности.
В биографии писателя и переводчика Дмитрия Викторовича Коваленина эти девять лет его жизни описываются одним предложением: «С 1991 года Коваленин работал в японской компании RINKO: до 2000 года работал судовым агентом в японском порту Ниигата.» Биоповесть «Сила трупа» расскажет читателю, как жил и чем занимался русский филолог-лингвист Коваленин в Японии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
– Как вы сами называете жанр, в котором пишете?– Я в шутку называю это «суси-нуар». (Из разговоров Харуки Мураками и Дмитрия Коваленина.)В своей книге переводчик и литературовед Дмитрий Коваленин приглашает читателей в путешествие сквозь «миры Харуки Мураками». «Суси-нуар» – захватывающее литературное приключение, лирическая экспедиция по колодцам и тоннелям классических романов популярного японского прозаика.В книге публикуются материалы о жизни и творчестве писателя и уникальные фотографии.Предисловие Макса Фрая.
Опубликовано в журнале «Левая политика», № 10–11 .Предисловие к английскому изданию опубликовано в журнале «The Future Present» (L.), 2011. Vol. 1, N 1.
«Спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи», – эта библейская мысль, перерожденная в сознании российского человека в не менее пронзительное утверждение, что на праведнике земля держится, является основным стержнем в материалах предлагаемой книги. Автор, казалось бы, в незамысловатых, в основном житейских историях, говорит о загадочном тайнике человеческой души – совести. Совести – божьем даре и Боге внутри самого человека, что так не просто и так необходимо сохранить, когда правит бал Сатана.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Правда не нуждается в союзниках» – это своего рода учебное пособие, подробный путеводитель по фотожурналистике, руководство к действию для тех, кто хочет попасть в этот мир, но не знает дороги.Говард Чапник работал в одном из крупнейших и важнейших американских фотоагентств, «Black Star», 50 лет (25 из которых – возглавлял его). Он своими глазами видел рождение, расцвет и угасание эпохи фотожурналов. Это бесценный опыт, которым он делится в своей книге. Несмотря на то, как сильно изменился мир с тех пор, как книга была написана, она не только не потеряла актуальности, а стала еще важнее и интереснее для современных фотографов.
В рубрике «Документальная проза» — газетные заметки (1961–1984) колумбийца и Нобелевского лауреата (1982) Габриэля Гарсиа Маркеса (1927–2014) в переводе с испанского Александра Богдановского. Тема этих заметок по большей части — литература: трудности писательского житья, непостижимая кухня Нобелевской премии, коварство интервьюеров…