Коро-коро Сделано в Хиппонии - [11]

И вот аппетитный дымящийся рамэн поставили у нас перед носом. Мы хищно повели ноздрями, выхватили из футляра на столике по паре недорасшепленных палочек «варибаси», дружно разломили их, потерли одну о другую, счищая заусенцы, и занесли над тарелками.

Но поужинать спокойно нам сегодня так и не удалось.

* * *

Точно так же, цепочкой, мы вновь зашагали за девицей по коридору. Куда-то сворачивали — один раз, потом еще, — пока не уперлись в стену с огромными стальными дверями. Девица нажала кнопку в стене, двери медленно расползлись в стороны, и перед нами распахнулся очередной коридор — совсем не такой, как раньше.

Нас поглотил мир металла и камня. Мраморные стены, такой же пол, неоновые лампы на потолке. Вереницы стальных дверей по обе руки. Эхо наших шагов, отскакивая от мрамора как сотня мячиков для пинг-понга, долго металось в воздухе в поисках выхода. Казалось, сама реальность вокруг мелко-мелко вибрирует, готовая исчезнуть в любой момент.

Уверенно цокая каблучками, девица подвела нас к одной из дверей. «№ 15» — блеснули иероглифы на металле. Снова кнопка в стене. Неужели последняя?

Мы очутились в комнате-пенале. Узком и длинном — метров десять на три. От центра пенала к дальней стене убегал ленточный конвейер — наподобие тех, что устанавливают в аэропортах. Дорожка из металлических пластин упиралась в плотно задраенный люк — нечто вроде дверцы огромного сейфа. Голые стены, конвейер и люк. Больше в комнате ничего не было.

— Ожидайте, пожалуйста, — объявила девица. Двадцать бирманцев сбились в кучку у входа и замерли, напоминая толпу восковых фигур. Мы с шефом подтянулись поближе к конвейеру.

Девица приблизилась к «сейфу», нажала кнопку слева от дверцы, отступила на пару шагов и замерла в полупоклоне.

Послышался резкий натужный звук, словно чугунный циклоп выкашливал застрявшую в горле кость. Во чреве следующего из миров что-то лязгнуло, неохотно провернулось, металлически чмокнуло — и дверца люка медленно отворилась.

В первые секунды я не увидел там ничего. Все равно что заглянул в жерло пушки несусветного калибра. И лишь когда глаза привыкли к темноте, различил в глубине сполохи угасающего пламени. Из которых что-то неторопливо надвигалось прямо на нас. Изнутри — обратно наружу.

Загудело.

Лента конвейера дернулась, принимая груз, и на середину комнаты с лязгом выкатился огромный металлический противень. Самый обычный, для выпечки того же хлеба — с одной лишь разницей. Вместо булок с батонами на нем покоился, вытянувшись в полный рост, белоснежный человеческий скелет.

Гудение смолкло.

Настолько чистый, идеальный скелет я прежде видел только в кино. В голливудских фильмах с компьютерной анимацией. И до этой минуты мне всю жизнь казалось, что человеческие кости должны непременно выглядеть мрачно, грязно и в каком-то смысле непристойно… Все оказалось совсем не так.

Железный лист, докатившись до упора, остановился. От удара о невидимый стопор противень дернуло — и мизинец левой ноги, отломившись, с лязгом упал на остывший металл.

Все, кто был в комнате, застыли в оцепенении. Кроме девицы. Интересно, мелькнуло в голове, а ведет ли она какой-то учет покойников, которых проводила на тот свет? И разделяет ли их в мозгу на мужчин и женщин? А если да, который это по счету? Месяц назад я пробовал подсчитать количество женщин, с которыми спал. Но что такое сексуальные партнеры в сравнении с теми, чей прах ты кремировал?

Между тем девица извлекла из шкафчика под конвейером круглую шкатулку сантиметров тридцать в диаметре. Из шероховатого светло-зеленого камня. И водрузила ее в изголовье скелета («Да что у них, бзик на светло-зеленом? — пронеслось в голове. — Тоже мне, похоронный цвет!»). Открыла крышку, положила рядом со шкатулкой — очень гладкой и белой внутри. Оттуда же, из-под конвейера, достала футляр из прозрачного черного пластика, плотно набитый палочками для еды. Обычные палочки «варибаси», которыми едят рис, лапшу и прочие суси-сасими. Один раз. А потом выкидывают в мусор.

К чести девицы, на этом месте она «включилась». В легком замешательстве глянула на бирманцев, потом на шефа — единственного японца в помещении — и, наклонившись, прошептала ему что-то на ухо. Шеф немного подумал, кивнул и указал на меня.

— Господа! — обратилась тогда девица ко мне, глядя при этом в пол. — Сейчас вы все вместе должны собрать вот этими палочками вот этот скелет в эту каменную баночку. Начиная с ног — и заканчивая головой. Порядок именно такой, это важно. Иначе душа почувствует себя неуютно в последнем пристанище и захочет его покинуть. Если возникнут вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь…

С этими словами девица принялась обносить всю команду деревянными палочками. Зависая перед каждым в книксене, точно стюардесса «Всеяпонских авиалиний». Матросы в ступоре брали то, что им всучивали, покорные, как овечки. Пользуются ли в Бирме палочками, вилкой, или же просто едят руками — уточнять было некогда и не к месту.

— From the feet, — переводил я как заведенный, подняв глаза к потолку. — And up to the head… Or the soul would feel uncomfortable upside down, and try to run away.